Несмотря ни на что я находился в состоянии эйфории, был абсолютно счастлив, прижимая золотую пластинку к сердцу. Сознание того, что я это сделал. В аэропорту я не мог с ней расстаться, ведь нельзя же сдать своего собственного младенца в багаж. В аэропорту я держал её на коленях. Как же мне хотелось встать и показать её всему свету! Дома я впервые после школьных уроков труда взялся за молоток и гвозди и с гордостью повесил пластинку над «Profit V».
По прошествии шести лет моей звукозаписывающей фирме пришлось снять целый зал, чтобы вручить нам с Томасом Андерсом все трофеи и награды, которые мы заработали всего–навсего за два года «Modern Talking». В дортмундском Вестфальском зале мы за один–единственный вечер 75 раз получали золото и платину, это оказалось так много, что пришлось вывозить весь этот хлам на автопогрузчике.
Едет поезд в сумасшедший дом
Одна ласточка весны ещё не делает. Такие, как Рики Кинг, конечно, подают надежду, но сперва нужно проверить, пригодны ли они для дальнейшей работы. Я взял на прицел Кристиана Андерса, который уже тогда, более двадцати лет тому назад, был слегка не в себе. С песнями «Geh nicht vorbei» («Не проходи мимо») и «Es fahrt ein Zug nach Nirgendwo» («Едет поезд в никуда»), с которыми он свыше десяти лет занимал два первых места, и с той поры он почил, как и многие другие, на лаврах былой славы. Я пригласил его вместе с его продюсером Петером Вагнером в один из самых изысканных ресторанов Берлина, чтобы продать им песню. Возможно, мне не следовало этого делать. Потому что, когда мы обсуждали детали, Кристиан начал со скукой поглаживать подбородок, а потом вдруг заявил официанту: «Эй, дай–ка мне зеркало со стены!» Так как он всё–таки был великим Андерсом, зеркало отцепили от стены, как и требовалось, и сунули ему под нос. После чего Кристиан с громким треском выдавил указательными пальцами жирный прыщ, который бесформенной массой приземлился на зеркало, а ведь кругом ели люди. Я чуть было не наблевал в тарелку со спагетти с соусом песто.
Потом я унаследовал от Петера Орлоффа его «Jungen mit der Mundharmonika» — «мальчиков с губной гармошкой» в лице Бернда Клювера, который оказался довольно симпатичным господином с объёмным брюшком, и для коего я сочинил песню «В 17 лет». Бернд стоял впереди, а я был одним из четырёх подпевок и был облачён в белый спортивный костюм за 50 марок — фирма желала сократить расходы до минимума — насколько возможно. В марте 1983 мы вместе принимали участие в полуфинале Гран–при из телестудии в Мюнхене.
Непотопляемый Ральф Зигель был, конечно же, тут как тут. А так как за год до этого он со своей Николь и «Ein bisschen Frieden» («немного свободы») на английском курорте Harrogate потерпел полный провал, то теперь бегал, выпятив гордо грудь и расправив плечи, с визитами, будто у него в заднице торчала поварёшка. Я помню, что уже тогда считал его саркастичным сверх всякой меры.
В конце концов мы достигли третьего места, которое до нас занимал дуэт Hoffman & Hoffman с песней «Rucksicht» («Внимание»). Ральф уселся перед нашим носом на второе место с «Viva la Mama». Небольшое утешение под конец: его второй соучастник, супружеская пара певцов–лыжников Рози Миттермайер и Кристиан Нейрейтер со своей песней «Enorm in Form» на всех парах взобралась наверх и так же быстро вылетела ещё во время предварительного отбора.
От миллионера до посудомойки
В жизни каждого человека бывают ключевые моменты, для меня это была встреча с Драфи Дейтчером. Он пел тогда «Guardian Angel», ударный хит, который был так хорош, что Драфи перепел его с Нино де Анджело на немецком языке «Jenseits von Eden» («По ту сторону рая»), продукт их творчества продержался на первом месте в чартах 7 недель.
Эта песня принесла музыкальному агентству миллионы, поэтому Драфи считался в нашей иерархии Господом Богом. Если бы его самого спросили об этом, он, конечно же, ответил бы: «Я и есть Господь Бог.» Если ему случалось, проезжая мимо на такси, заскочить в агентство на десять минут, чтобы взять деньжат для игры в казино, казалось, по офису мчится ураган: «Давайте деньги, мне сегодня везёт!»