В некоторых заграничных поездках нас сопровождал Гилле Гиллекамп, человек, которого и впрямь ничто не могло вывести из равновесия. Человек с железными нервами, вот был бы подходящий супруг для Норочки! Его основной обязанностью было следить за её настроением и успокаивать её, с чем он блестяще справлялся. Как–то раз Нора решила отправиться по магазинам, а Галле был единственным, кто владел итальянским. Она ворковала, как голубка, сразу стала мягкой, как масло. Гилле звонил, искал, делал то и это и, в конце концов, отвёз её вместе с Томасом в магазин свадебной моды в центре Сан — Ремо. Там она откопала себе свадебное платье стоимостью 30 000 марок — и сразу в отель. Ни спасибо, ни пожалуйста, дверь на замок, телефон прочь, жалюзи опущены. С того момента Нора забыла о Гилле и снова вела себя не вежливей чурбана.
Top of the Pops
Март 1986 года. Мы поехали в Англию, где «Brother Louie» за одну ночь покорил чарты — наш четвёртый хит и третий альбом. В Лондоне мы остановились в отеле «Дорчестер», сарае высшего класса как раз напротив Хайд–парка. И когда я утром спускался к завтраку, чтобы съесть яйцо, кельнер в ливрее сказал: «No, no, no, no, Sir!» Я спросил: «Что значит — no?», последовал ответ: «Вам нужно надеть галстук».
Как каждый молодой исполнитель, конечно же, я мечтал попасть в чарты Англии. Передача, в которой нам предстояло выступить, называлась «Top of the Pops». На острове она уже лет 10 была священной коровой поп–музыки, но в Германии до того совершенно неизвестна. Мы вошли в зал, где должны были проводиться съёмки, загримированный под дискотеку: светомузыка и сексапильно разодетые хиппи. Мы должны были стоять наверху, на сцене, а все танцевать внизу. Но тут прибыла Норочка и возмутилась: «Эй, да здесь же танцуют девчонки!»
Парень, руководивший съёмками, ответил: «Ну да, логично, что здесь танцуют девчонки. Девчонки и парни. Не верблюды же!»
А Нора на это: «Пусть все убираются. Никто не будет здесь танцевать, когда выступает Modern Talking. Когда выступает Modern Talking, студия должна быть пуста.» Ей не требовалось особого повода, главное — всем мешать и побольше важничать. В принципе, как Верона Фельдбуш: эта обязательно поедет назад, когда все другие едут вперёд.
К тому же надо знать: когда в Англию приезжают музыканты из Германии, это выглядит так же, как если в Германию едут певцы из Польши. Могут, наверное, и спросить: «Вы украли эту песню?» Но никогда не скажут с уважением: «Круто, вы на первом месте!» Так что Нора со своим приказом «Все вон!» до смерти насмешила англичан, которые потом оборвали все провода своими звонками в BMG в Германию. Они хотели выкинуть нас из передачи. Я уж не знаю, что пришлось пообещать BMG создателям Top of the Pops, во всяком случае, был найден какой–то компромисс: половину девчонок убрали, и Томас согласился выступать.
Ёб. ный Ганс
Нам предстояло ещё одно выступление на «Ипподроме», популярнейшей дискотеке Лондона. От радости я мог изречь только: Вау! И снова — вау! Вау! Вау! Там на самом деле пели все те, кто был популярен в 80‑е: Джорж Майкл, Bananarama, Ким Уайльд. Но вот чего мы не знали: Нас объявили как парочку гомиков, которые помимо любви занимаются музыкой. Со времён Pet Shop Boys и Bronski Beat такие группы пользовались бешеной популярностью. Но, как говорится, до нас–то это не дошло. Потный и нервный стоял я за сценой, ожидая, пока нас вызовут. Мы с Томасом выстроились по стойке «смирно», слушая голос ведущего, который говорил: «…ра–ра–ра…Modern Talking…ра–ра–ра…! Поприветствуем их…» Сигнал — наш выход!
Мы пошли, но, ещё не дойдя до сцены, я оглянулся, и вдруг сообразил: Томас улизнул. Я стоял в одиночестве на сцене и видел три тысячи лиц перед собой. Музыка пошла, Томас исчез, а я думал: Что же происходит, старина? Впоследствии выяснилось следующее: не мы, так Нора выяснила, что это мероприятие являлось, по сути, вечеринкой для педиков. Конечно, фирма подложила нам свинью, не предупредив ни о чём, но менять что–либо было поздно. Секунд тридцать постоял я беспомощно на сцене, а потом народ начал свистеть, и я смылся.
Томас тотчас же побежал к машине, а меня не выпускали из дискотеки. Меня ругали последними словами, правда, мой английский тогда не слишком хорош, так что понял только три слова: «Задница» и словосочетание «Ёб. ный Ганс». У меня в глазах стояли слёзы. Англия, я верил, могла бы стать нашим трамплином в мир. У меня в голове заранее крутился целый фильм: блестящее выступление на «Ипподроме», первое место в английских чартах и четыре недели спустя — потрясающий успех в Америке. Вместо этого меня оплевали и готовы были разорвать на части. Я выучил ещё три слова по–английски: «Фашист, вали отсюда!»