Полдевятого, без четверти девять, девять — я уже не просто нервничал, мне начало казаться. Что она меня за идиота держит. Взбешённый, я вновь позвонил: «Скажи, Верона, что за шутки ты откалываешь? Я стою тут со своей машиной дурак–дураком. Если ты не хочешь, чтобы я носил твои чемоданы, тогда бери и неси их сама». А она: «Если ты будешь и дальше давить на меня, тогда тогда " — вот и весь ответ. Она зашлась в рыданиях, и я попытался её успокоить: «Ну–ну, ничего страшного, ну нажми на кнопку, открой дверь!» Но нет, ничего нельзя было поделать. «Я совсем растерялась» — плакала она — «не знаю, что мне делать!»
Это продолжалось — едва ли кто–нибудь поверит — до часу ночи. Позднее, я уверился, что она сидела там наверху со своим Аланом: «О, нет, пусть глупый Дитер позвонит ещё разок, мне вовсе не хочется ехать с ним». И, верно, раздумывала, нет ли какой другой возможности подобраться к моим деньгам, кроме как отправившись со мной в путешествие. Потому что, в конце концов, ей и впрямь пришлось бы выйти за меня. Загранпаспорт, деньги и два обручальных кольца уже лежали на заднем сидении моего серебристого SL-Мерседеса и смеялись надо мной.
Кипя от злости, я сел за руль и стал думать, что же делать дальше. Среди всех этих мятых Гольфов и битых Дайастусов моя машина бросалась в глаза. Каждый, кто случайно топал мимо, заглядывал в окно: «Господин Болен, Вы–то здесь что делаете?» Это оказывало на меня ещё большее давление, просто сил не хватало! В распоследний раз я попробовал позвонить. Всё время было занято. Как только я набирал номер, раздавалось только «пик–пик». В конце концов, линия освободилась, Верона взяла трубку, и я закричал: «Делай, что хочешь, не желаю больше за тобой бегать, всё кончено! — И чтобы ты знала: я еду домой! И когда я доберусь до моста через Эльбу, то брошу билеты и прочий хлам в воду».
Было почти два часа ночи, когда я добрался до моста через Эльбу. Я остановился на обочине, таким отчаявшимся, таким разочарованным, таким одураченным, таким обманутым я не ощущал себя ни разу в жизни. Я сам позволил выставить меня дураком. Но и тот самый Дитер из Гёттингена, который из экономии съел старого петушка, очухался где–то в глубине моего сознания и заговорил: «Ты же не выбросишь кольца стоимостью в 25 000 марок каждое! Ты с ума сошёл или что?» И в тот же миг зазвонил телефон: «Заедь за мной!» Верона! Несколько секунд меня терзали сомнения, моя гордость встала на дыбы, но потом я, как последний идиот, понёсся назад. Я думал: «Эй, Дитер, ты победил». Напрасно думал.
«Трррр» — всё сразу завертелось. Верона нажала кнопку домофона — думаю, Алан к тому времени смотался — я смог подняться, постоял перед её забавной обитой железом дверью, смог отнести её чемоданы и бросил краткий взгляд на её квартиру. Только краткий, потому что Верона выставила чемоданы за дверь. Комната, за ней ещё одна, в обеих царил невероятный беспорядок, обставлена квартира была отвратительно и безвкусно, если такое вообще можно назвать обстановкой. Там, где у нормальных людей висит люстра, у Вероны качалась лампочка–груша. Кругом кучи хлама. На столе, в вазе с зеленоватой водой, стоял букет засохших роз, который она получила, наверное, тридцать восемь лет назад от своего воздыхателя. На цветах разросся грибок, своего рода биотоп. Я сказал: «Давай, Верона, покажи мне свою квартиру, мы ведь, наверное, поженимся». Но от неё я услышал: «Ты снова начинаешь? Так мы спорить будем или жениться?» Позднее я бы сказал о времени, проведённом с Вероной, что мы вели тогда тысячу войн друг с другом, и я потерпел тысячу поражений. И это было примерно сотое. Верона была права тогда, не желая показывать мне квартиру. Потому что образ жизни, который она вела, не для меня. Хотя, если совсем начистоту? Я был тогда так глуп, что, возможно, несмотря ни на что женился бы на ней. Я подсел на наркотик, на наркотик «Верона» и, к сожалению, обходиться без него не мог.
Акапулько и высокие ледяные вершины
Мы отправились в отель около аэропорта и провели там время до отлёта. Я был измотан, Верона выла всю ночь без остановки, я боролся с сумасшествием. Заняться любовью никому и в голову не пришло. По прибытии в Акапулько мы выяснили, что экзотические клёвые пляжи, которые мы себе представляли, были отвратительны и загажены. Мы отправились в отель «Tres Islas» — это было ближе к вечеру — мы получили бунгало с собственным бассейном, в котором плавали орхидеи, и постепенно радость жизни вернулась к нам. Верона переоделась, мы вошли в воду, цветы покачивались вокруг нас, и всё было — как бы поудачнее выразиться? — жутко романтичным. Я счёл это знаком судьбы: вы оба пережили стресс, но теперь всё снова хорошо. Мы улеглись на кровать, облачённые только в полотенца, и я решил, что Верона готова.