Алкоголь раскрепощает женщин. В этом, предположительно, и кроется секрет вечеринок Михаэля Аммера — спаивать баб. Потому что, как правило, маленькие девочки с маленькими кошельками не пьют много на дискотеке. Но когда можно выпить нахаляву, всё становится другим: не болтай, а наливай. Цыпочки идут на водопой. Тук–тук–тук! Буль–буль–буль! А некоторые цыпочки находят новый шесток, на который можно удобно усесться.
Я парковал свой красный Феррари так, что левое крыло всегда было прямо у входа в «Traxx». Никто слова дурного не говорил, если мы устраивали вечеринку, а потом я отправлялся с девчонками в постель. Никаких фотографий, никаких историй на первых полосах газет. Это было самое клёвое время в моей жизни. Я мог делать всё, что хотел. Мы с тёлками были единодушны. Мы вместе кайфовали. Было весело, было легко. Но, как я уже говорил, это было до Вероны.
А потом пошло–поехало, и многие женщины сказали себе: «Вот это да! Здорово! Здорово! Молодец эта Верона! Вот это класс! Подцепила известного мужика и использовала его в своих целях. Такое и мне под силу!» И все девчонки, с которыми я знакомился позже, просчитывали: «Это совсем просто! Я вцеплюсь в этого Болена, пооколачиваюсь вокруг него, а потом стану второй Вероной Фельдбуш.»
Так было с ковровой шлюхой Яниной. Я с ней познакомился в самую горячую пору в «Traxx». Ей было 17 лет, роста она была высокого, танцевала, как ненормальная. Мы немного выпили, я показал ей салон Феррари. Но поболтать мы не смогли, её IQ был не выше, чем у пакетика поп–корна. Время от времени мы виделись в «Кафе Летние Террасы», излюбленном месте встреч бомонда. Во время одной из таких встреч она спросила меня: «Эй, Дитер, не зайти ли нам воон в тот кустарник?» Но меня это не заинтересовало: «Нет, оставь это.»
Она не отступила, позвонила мне на мобильный и принялась рассказывать дикие истории: «Слушай, я в больнице при университете в Эппендорфе. У меня проблемы, я больна булимией!» Впоследствии я думал, что, возможно, она была больна «болемией». И если она вообще хоть раз в жизни чем–нибудь давилась, то разве что только макаронами с соусом «болЕньезе».
«Слушай, Дитер," — живо продолжала она — «это всё не так уж и плохо. Я вчера была вместе с тремя женщинами. Они делали со мной то и это. Мне это показалось просто супер!» Янина умеет говорить грязные вещи, не скупясь на детали: будто девчонки утром вчетвером отправились в душ, намылили друг друга шампунем и тёрли тела подруг мылом. Едва ли такое вообще возможно, ни в одном порнофильме ничего подобного я не видел. И если я правильно оцениваю её задатки, тогда, возможно, в её жизни было больше девочек, чем в моей. Описав мне всё это, она предложила: «Ты можешь зайти посмотреть! И даже поучаствовать!»
Я очень любопытен, а потому подумал: «Вот это да! Может, там и вправду будет нечто развратное!» Я отправился нанести визит Янине. Когда я на красном Феррари въезжал во двор больницы, весь персонал выглянул на улицу, радуясь новому пациенту. Я резко крутанул руль влево, вышел, отдал Янине пакет жевачки и предоставил ей возможность в одиночестве принимать душ сколько влезет. Вот и всё.
Через три года сидел я однажды утром за завтраком на вилле Розенгартен и пил вторую чашку чая; Наддель принесла с бензозаправки булочки и газету. «Вот, почитай!» — она хлопнула по столу новым выпуском «Бильда» — «Что ты ещё натворил?» Я взял в руки лист и прочёл: «Дитер Болен лакомится персиянкой в магазине персидских ковров»
Я не сразу понял, кто эта женщина на фото. А потом ещё одна проблема: идиотская лавчонка ковров, изображённая на фотографии, была мне незнакома. Но вот чего я никак не мог понять: почему эта женщина, Янина, утверждала, будто секс со мной был ей жутко противен? Это первое доказательство того, что она не знала меня по–настоящему. И если всё было так плохо, почему же она, как утверждалось, была со мной вместе целых три года? Вопрос за вопросом.
Но сначала мне пришлось успокоить Наддель: «Послушай, взгляни на календарь. Как раз в тот день, когда это должно было произойти, я выступал с Modern Talking.»
А потом я снял трубку и позвонил Манни Мейеру, начальнику отдела развлечений: «Эй, что означает это свинство? Вы там все умом тронулись?» — злился я на него. Тот пребывал в отличном настроении: «Эй, Дитер» — донеслось из трубки — «Ты же знаешь, мы друзья! Это всё ради твоего имиджа! Ты же рок–н–ролльщик. Так гордись. Это здорово!» Да, в некотором роде. Спасибочки.