— Кто же мог предположить…
— …что обвинение в убийстве так удачно ляжет на младшего сына, — ядовито заметил Беррингтон. — Ваш зять оказался не промах, как бы вы его ни принижали.
От этой похвалы Сезар Лаэрте сжал кулаки.
— До сих пор жалею, что позволил дочери выйти замуж за этого бесполезного червяка.
— Но если бы он преподнес вам "Азар" на блюдечке, как планировалось изначально, вы бы так о нем не отзывались, — Беррингтон поднял ладонь, призывая к молчанию. — У вас был шанс подняться выше, однако вы им не воспользовались, предпочитая почивать на лаврах. Так чего же вы хотели?
Сезар покраснел, обычно невозмутимое лицо перекосила гримаса ярости. Казалось, еще минута — и он ударит Беррингтона, невзирая на последствия. Тот насмешливо смотрел на него, всем своим видом приглашая совершить это безрассудство.
— Прекратите петушиться, — Жаклин снова взяла бокал. — Лучше налейте мне еще вина, Крейг. Оно великолепно.
Тот, так и не согнав ухмылку с лица, взял бутылку.
— Разумеется, Жаклин. Я специально принес ваше любимое.
Сезар откинулся на спинку кресла, сжимая стакан с остатками виски. Краснота ушла, он снова напустил на себя безразличие.
— Так что с Санторо? — спросил он. — Выходит, он все же занимается наркотиками, однако мы не можем его уличить. Он слишком осторожен.
— Да, — Жаклин отпила вина. — У нас нет ни малейшего шанса, только если он где-нибудь не проколется. Мы можем лишь ждать удобного момента.
— Или создать условия для подобного прокола, как это было с Алькарасом, — Беррингтон кинул в стакан несколько кубиков льда.
— Второй раз это не пройдет. Ксавьер осторожен и не повторяет ошибок.
— Вы слишком идеализируете его, Жаклин. Он всего лишь человек, а человеку свойственно ошибаться. Нужно найти слабое место, и победа за нами.
— Мы считали, что таковым является Амадео Солитарио, но жестоко ошиблись, Крейг. Ксавьер наоборот способствовал тому, чтобы парень сел в тюрьму. Его изначальной целью была "Азар", это как пить дать. Однако с Алькарасом ему просто повезло. Уверена, если бы не дьявольское везение, он бы сам нашел способ получить компанию.
— Вовсе нет, — с принужденным смехом ответил Сезар. — В таком случае я успел бы раньше.
— Вы видите тут что-то смешное, Лаэрте? — спокойно спросил Беррингтон, и смех как рукой сняло. — Не указывайте нам на свои ошибки, мы и так прекрасно поняли, что вы полный неудачник.
Сезар возмущенно фыркнул, но предпочел не отвечать.
— Вы знаете Санторо лучше, чем кто-либо из нас, Жаклин, — тон Беррингтона изрядно смягчился. Он взял ее руку и поцеловал тыльную сторону ладони. — Подумайте хорошенько и найдите его слабое место. И тогда мы надавим туда так, что он умрет от боли.
5
Возвращение в Старый квартал
— Вот твои вещи, — Роджерс подал небольшую коробку. — Забирай и вали, без тебя тут народу полно.
Амадео поправил пиджак и взял из рук надзирателя коробку, однако открывать не стал.
— Спасибо вам, — сказал он. — Если бы не вы, я давно бы уже сдался.
Обычно каменное лицо Роджерса смягчилось, но он не позволил себе иного проявления чувств, кроме как похлопать Амадео по плечу.
— Надеюсь тебя больше никогда не увидеть, Солитарио. По крайней мере, в чертовой арестантской робе. Костюм тебе идет больше, — он придирчиво оглядел Амадео. — Не забудь надеть пальто, на улице жуткий холод.
Роджерс не заметил, что говорит и ведет себя, как заботливый отец, но у Амадео защемило сердце. Человек, потерявший сына, и человек, потерявший отца, прощались, зная, что больше не увидятся, но не могли сказать друг другу ничего, кроме бессмысленных слов.
— Знаю, — Амадео оглянулся через плечо на падающий на улице снег. — Сегодня праздник. Обещайте, что проведете его не один. Рождество — не лучшее время для одиночества, а я случайно услышал, как Кортес приглашал вас в бар.
— Ах ты, хитрый жук! — Роджерс легко стукнул его кулаком в плечо. — Вот в чем секрет твоего успеха, Солитарио — ты слушаешь и наблюдаешь. Давай, иди уже, пока я не передумал.
Амадео крепко пожал надзирателю руку. И наконец ступил за порог тюрьмы.
На улице валил снег. Амадео на мгновение остановился и прикрыл глаза, ощущая хлопья, тающие на лице и стекающие по коже тяжелыми каплями.
Он взял с надзирателя Роджерса обещание не проводить праздник одному, но сам не мог иначе. За пять месяцев Йохан ни разу не пришел, но Амадео не мог его за это винить — свобода меняет так же, как и тюрьма. Может быть, друг нашел работу, может, переехал в другой город — могло случиться все, что угодно. Амадео оставалось лишь смириться, но чувство горечи никуда не делось.