Амадео стоял спиной к двери, пока она не захлопнулась. Зазвенели ключи, запирая путь к свободе.
Он подошел к кровати и присел на нижний ярус. Здесь было тесновато, первые признаки клаустрофобии уже показывали свои любопытные носы из уголков подсознания, но придется научиться с этим справляться — тут предстоит провести четыре года. И ни днем меньше, согласно постановлению суда. Права досрочного освобождения ему не предоставили, как ни старалась Люсиль Муэрте. Амадео изначально отказался от адвоката и понятия не имел, почему вдруг Люсиль взялась защищать его. Наверняка из уважения к Кристофу, но Амадео же предъявили обвинение в его убийстве!
Как бы там ни было, ей удалось добиться изменения статьи с предумышленного на убийство по неосторожности. Якобы Амадео перепутал лекарства. Ну конечно! Так легко перепутать таблетки с порошком, которому в доме не место! Но он промолчал на суде. Он вообще не желал говорить с кем-либо, и даже когда Люсиль пришла в камеру предварительного заключения, даже не позволил войти.
Он виноват в том, что Лукас опустился до убийства собственного отца, он и только он. Не появись Амадео в их доме, Лукасу некого было бы ненавидеть. Кристоф спокойно отдал бы ему компанию, когда пришло время, и остался жив.
— Это все из-за меня, — прошептал он, запустив пальцы в остриженные волосы. — Из-за меня.
Внезапно кровать слегка вздрогнула. На верхнем ярусе кто-то заворочался, послышался зевок. Амадео вскинул голову.
— О, привет, — сосед свесился вниз. Темные волосы взъерошены, карие глаза слегка мутные после пробуждения. На носу нашлепка — видимо, кто-то перебил парню нос. — Ты новенький?
— Да, — Амадео улегся на жесткий матрас и отвернулся к стене.
— Ну я, можно сказать, тоже. Только вчера прибыл. Как тебя зовут?
Амадео промолчал, надеясь, что игнорирование заставит надоедливого соседа умолкнуть. Но не тут-то было.
— А ты за что сюда загремел? Я вот случайно одного пристукнул. Я ж боец, подпольный. Был, — парень тараторил, как пулемет, будто давным-давно ни с кем не разговаривал. — Во время последнего боя как следует врезал противнику. А тот брык! И откинулся. И меня сразу в тюрягу.
— Печально, — безучастно проговорил Амадео.
— Ну а ты? — сосед свесился сильнее и едва не сорвался головой вниз. — В одну камеру двух разных не посадят, и это вообще блок для убийц. Ты кого грохнул?
Амадео перевернулся на спину, и парень осекся. В черных глазах полыхала такая злость, что все провокационные вопросы застряли в горле.
— Да ладно тебе, — выдохнул сосед, плюхаясь обратно на свое место. — Спросить нельзя… Но тебе реально будет легче, если выговоришься.
Амадео молчал, снова отвернувшись к стене.
— Ладно, — парень укутался в одеяло. — Твое дело.
Судья со скучающим видом смотрел на сидящих перед ним людей. Темноволосый мужчина с тщательно зализанными волосами надменно задрал нос. Строгий костюм плохо отглажен, галстук завязан неумело. На манжетах рубашки, выглядывающих из-под рукавов мятого пиджака — желтые пятна. Даже сидя на значительном расстоянии, судья чувствовал запах утренних возлияний. Виски? Джин? Есть ли разница? Мужчина, вальяжно развалившийся на стуле, был слегка навеселе, этого хватило, чтобы моментально вызвать неприязнь.
Женщина была одета в красивое дорогое платье, рядом на стуле лежала роскошная шуба. Золотые серьги в ушах покачивались, когда она утыкалась носом в голубой платок, якобы сдерживая всхлипы. Однако взгляды, которые она бросала на оппонента, трудно было назвать полными боли.
— Слушается дело о разводе Виктории Лаэрте и Лукаса Солитарио, — живости в голосе судьи не прибавилось, наоборот, эта тоска смертная его уже до печенок достала, и он мечтал лишь об одном: быстрее добраться до дома и выпить традиционную рюмочку хереса перед дневным сном.
Лукас отвернулся от жены и уставился в окно. После смерти Кристофа он получил "Азар", как и планировалось. Сезар Лаэрте настаивал на слиянии компаний, однако Лукас оказался слишком гордым. Он отказался, и тогда Виктория заявила, что подает на развод.
Наглая стерва. Только и делала, что тянула из него деньги, несмотря на то, что у самой их куры не клюют. А стоило отказать один только раз — и все, смертельная обида. Но Лукас не удивлялся. В последние месяцы все шло к тому, что долго их браку не протянуть.