— Господин Амадео! — Чилли повисла на его шее и, нимало не смущаясь, расцеловала в обе щеки. — Как я рада снова вас видеть!
— Я тоже рад, Чилли, — пробормотал растроганный до глубины души Амадео.
— Вот ее-то мне как раз выгнать не удалось, — Ксавьер усмехнулся уголком рта. — Видимо, она считала, что ты невиновен.
— И сейчас считаю! — сердито топнула ногой девушка, взмахнув рыжей косой. От гнева веснушки четче проступили на щеках. — Амадео, то есть господин Амадео, не мог совершить такое ужасное преступление! Поэтому я уперлась, когда мне пытались всучить расчет!
— И не прельстилась даже на отличную должность в одном из филиалов моей компании, — Ксавьер выпустил дым вверх. — Вместо этого взяла здесь все в свои руки, и под ее руководством "Азарино" процветает. Такая преданность достойна похвалы.
Чилли зарделась и смущенно потупилась.
Амадео не смог удержаться от улыбки. Все-таки остались люди, которые верили в его невиновность, верили в него самого. Не весь мир ополчился против, как казалось ранее, когда он угодил за решетку. Рядом всегда были верные друзья и помощники, пусть он об этом и не знал.
— Ксавьер, можно с тобой переговорить? — он отвел друга в сторону и что-то зашептал. Чилли все еще смотрела в пол, но на лице светилась ничем не омраченная радость.
— Ты уверен? — донесся до нее голос Ксавьера, и улыбка начала гаснуть. А вдруг господин Амадео решит уволить и ее? Раз весь персонал новый, это было бы вполне логично, тем более она всегда занимала всего лишь должность помощника. Появится новый управляющий, которого она чем-то не устроит — и прости-прощай. Она выступила против Ксавьера, однако поперек слова Солитарио пойти не могла. Если он прикажет уйти — подчинится.
— Что ж, ладно, — снова заговорил Ксавьер. — Тогда это решение полностью под твою ответственность, Амадео.
Чилли несмело подняла взгляд. Амадео же шагнул к ней и взял за руку.
— Чилли, — торжественно произнес он. — Предлагаю тебе должность управляющего гостиницей и казино "Азарино".
Снег падал крупными хлопьями, неслышно ложась на землю. Надгробия и кресты, укутанные им, напоминали молчаливых призраков, взирающих из-под саванов на людей, шедших по устланной белым ковром дорожке.
Высокий красивый мужчина в черном пальто не торопясь шел вперед. Волосы, собранные в хвост, блестящим потоком падали на спину. На них уже осело множество снежинок. Затянутой в перчатку рукой он крепко сжимал ладошку мальчика лет трех-четырех, который, раскрыв рот, оглядывался по сторонам. Огромные зеленые глаза восхищенно сверкали из-под низко надвинутой шапки. Оба молчали. Мальчик ничего не спрашивал, хотя обычно тарахтел без умолку, а мужчина не считал нужным нарушать тишину.
В самом конце дорожки они повернули налево и оказались у небольшого памятника.
Мужчина отпустил ручонку мальчика и принялся очищать надгробие, которое почти скрылось под холодным покровом. Вскоре проступили выдолбленные на камне буквы — имя и фамилия. Ниже шли две даты: двенадцатое августа тысяча девятьсот пятьдесят второго — двадцать четвертое декабря две тысячи девятого года.
— А кто это? — спросил мальчик, с интересом следя за мягко шлепающимся на землю снегом.
Мужчина отряхнул перчатки, достал из кармана пальто завернутый в салфетку шоколадный рожок и положил на надгробие. Затем снова взял мальчика за руку и улыбнулся.
— Твой дедушка, Тео.