— Вы, должно быть, оба забыли, — Хесус стрельнул недобрым взглядом в Ксавьера, — что наш картель сейчас в опале. Да меня попросту пошлют, а то и вздернут за причинное место за такие предложения!
Ксавьер сидел у окна в кресле, которое было чуть удобнее, чем нужно, и вертел в руке зажигалку. Интересно, как скоро он избавится от этой привычки? Курить хотелось неимоверно, сигареты, рассыпанные на столе, то и дело притягивали взгляд. Он с трудом удержался, чтобы не потереть грудь — повязку Цзинь позволил снять, раны заживали, оставив два круглых шрама, но он то и дело безотчетно тянулся к ним в надежде вызвать боль.
Не слушая перепалку Рауля и Хесуса, он мысленно перенесся в летний грозовой день двенадцать лет назад, когда сделал глупость, едва не стоившую ему жизни.
Нога врезалась Ксавьеру в ребра, кто-то грязно выругался хриплым, прокуренным голосом.
— Хреновы бродяжки, валяются где ни попадя! Да чтоб ты сдох!
Работяга нетвердой походкой пошлепал дальше. Ксавьер проводил его мутным, ничего не выражающим взглядом. Он ничего не ел уже несколько дней, пил дождевую воду, но сил не осталось даже на то, чтобы идти. Ползти? Никогда в жизни. Лучше он упадет прямо здесь и сдохнет наконец.
После убийства Изабеллы и побега от Жаклин прошло два месяца. Он скрывался как мог, тайком пересек границу, прятался по подворотням, чтобы даже случайная собака не унюхала. Все старые связи пришлось разорвать — он не был уверен, что Щипач или кто другой из той братии не сдаст его. Жаклин наверняка объявила награду за его голову — она ни за что не позволила бы невольному свидетелю ее грязного бизнеса остаться в живых. Еще и Изабелла. Сколько бы Ксавьер ни вертел в голове ту ситуацию, он не видел иного выхода. Или ты, или тебя. Впрочем, сожалений по поводу ее смерти он не испытывал. Он вообще довольно легко отнесся к тому, что отнял жизнь у другого человека. Изабелла не была невинным цветочком, и остановимся на этом.
Сейчас имелись проблемы посерьезней. Ксавьер лежал на асфальте, капли дождя барабанили по лицу, но сил не осталось даже на то, чтобы перевернуться на живот. Хотя какая в этом польза? Разве что захлебнуться в луже, чтобы больше не мучиться.
Кажется, он потерял сознание, потому что в следующий момент почувствовал тепло. Сквозь закрытые веки пробивался неверный пляшущий свет, вокруг слышалось тихое бормотание, в котором преобладали нецензурные слова.
— О, зырь, очухался красавчик. — Кто-то пихнул его в бок. — Не сдох еще?
— Нет, — ответил Ксавьер, с трудом открывая глаза. Голос напоминал скрежет несмазанного механизма.
Посреди небольшого подвала горел костер, вокруг него сгрудились штук двадцать бездомных. Никто не пихался, не толкался, только слышалось все то же тихое бормотание. Из рук в руки кочевала бутылка с каким-то пойлом.
— Садись.
Чьи-то руки подхватили Ксавьера и помогли сесть. Спина протестующе заныла — он слишком долго лежал на холодной земле. Еще стариковскую болезнь не хватало заработать, в двадцать четыре года!
— Держи. — В руки всунули консервную банку с аппетитно пахнущей жидкостью и ошметками мяса. — Выпей супа. Из кролика.
— Откуда здесь кролики? — спросил Ксавьер и сразу понял глупость вопроса. Конечно же, им тут неоткуда взяться. В банке плавали остатки вареной крысы.
С трудом подавив рвотный позыв, он обхватил банку руками в надежде немного согреться. Самое ужасное, что желудок заворочался от голода, учуяв запах съестного, и ему было совершенно наплевать, чем его накормят.
Ксавьер снова заглянул в банку. Желудок готов был выскочить из горла, но крыса… Может, если заткнуть нос…
«Ну уж нет, — подумал Ксавьер. — До такого я не опущусь».
Перед мысленным взором возникла Жаклин, какой он увидел ее впервые на злополучном приеме, когда решил во что бы то ни стало украсть драгоценный браслет. Изумрудное платье, рассыпанные по плечам медные волосы, заразительный смех… Богатая, довольная жизнью, она никогда не страдала от голода настолько, что готова была пообедать крысиным супом. И в силах Ксавьера заставить ее испытать то же, что и он сейчас. Но придется поступиться принципами, сделать то, чего в обычной ситуации никогда бы не сделал.
Чтобы выжить.
Он поднес банку с супом ко рту и несколькими глотками опустошил ее, стараясь думать о крепком, питательном говяжьем бульоне. Бездомный рядом расплылся в улыбке (во рту недоставало большинства зубов, а те, что остались, превратились в черные пеньки, еле различимые в неверном свете костра) и хлопнул его по плечу.