— Свои, Пабло, — ответил он на грубый вопрос.
Дверца распахнулась, и Мигель жестом пригласил Амадео следовать за ним. У того, впрочем, выбора не оставалось — здоровяк Тони по-прежнему маячил за спиной. Миновав узкий коридор, они оказались в небольшой комнате.
Здесь пахло пылью, небольшие окна почти не пропускали свет. Впрочем, освещать тут было практически нечего: старый, но с виду крепкий диван, накрытый цветастым вязаным пледом, пара стульев, трехногий столик со стоящим на нем древним радиоприемником. Небольшой книжный шкаф, набитый под завязку потрепанными книгами. На стене висело еще одно распятие, в углу — икона с изображением, которое в Мексике встречалось повсеместно: Святой Хесус Мальверде. Деревянный пол покрывал выцветший от времени лоскутный ковер. В дальней стене имелись две двери, сейчас закрытые.
— Садитесь. — Мигель кивнул на диван и первым приезмлился на него.
Амадео подчинился, стараясь дышать ровно. Комната была не настолько маленькой, чтобы вызвать приступ клаустрофобии, но чувствовал он себя неуютно. Впустивший их человек хмуро смотрел на него из-под кустистых бровей, затем повернулся и зашагал к одной из дверей. Условный стук — и на пороге появился мужчина.
На вид ему было лет сорок пять, но черные волосы уже подернулись сединой. Он поглаживал аккуратно подстриженные усы и задумчиво смотрел на Амадео. Тот едва подавил дрожь — так смотрит ученый, задумывающий убийственный эксперимент и прикидывающий, выживет подопытный или нет.
— Спасибо, Пабло, — сказал он, и тот скрылся.
Мужчина поправил безупречно отглаженную бледно-желтую рубашку и подошел ближе. Его лицо казалось Амадео знакомым, но где и когда он его видел? Не вспомнить.
— Так значит, это и есть тот самый раб, за обладание которым Марсело заплатил жизнью? — спросил он.
— За попытку, — поправил Мигель. — Я всегда говорил, что Марсело слишком рискует со своими игрушками.
Мужчина наклонился и вперил внимательный взгляд в Амадео.
— На первый взгляд просто хорошенькая куколка. Кто бы мог подумать, что ты окажешься настоящим Чаки. — Он усмехнулся собственной шутке, выпрямился и протянул Амадео руку. — Нас не представили друг другу, сеньор Солитарио, я Гильермо Эррера.
Тот помедлил, прежде чем пожать ее.
— Мое имя вам известно.
— Верно. — Эррера отступил на шаг и уселся на шаткий стул. — Мало кому оно теперь неизвестно. Правда, большинство все же знают вас под именем Арманд.
— И запомнили блондином?
Эррера расхохотался и откинулся назад так, что стул опасно накренился.
— Да! — воскликнул он, хлопнув в ладоши. — Вы задали ту еще задачку тем, кто жаждал отомстить за убитого босса! Все искали красавчика-блондина, не подозревая, что таким вас сделал Флавио. Впрочем, вашей красоты это нисколько не убавило, скорее, наоборот. С Флавио вам не повезло, как вы знаете, некоторые джентльмены предпочитают джентльменов.
— Искренне надеюсь, что вы не из таких, сеньор Эррера.
Тот расхохотался еще пуще и утер выступившие слезы. Тони, оставшийся стоять у двери, осклабился так широко, что откинь он голову назад, ее верхняя часть опрокинулась бы, как крышка мусорного бака. Мигель рассеянно улыбался, поглаживая потертую обивку подлокотника.
— Не знал, что вы такой юморист, сеньор Солитарио. На этот счет можете быть спокойны, я вас и пальцем не трону. Во всех смыслах. — Эррера резко посерьезнел, будто кто-то щелкнул выключателем и остановил смех. — У нас еще будет время поговорить об этом. Но прежде — дело. Ваш друг Ксавьер Санторо. Он собирает глав картелей. Зачем?
Амадео пожал плечами, стараясь скрыть удивление. Откуда у Ксавьера столько власти, чтобы диктовать влиятельнейшим людям Мексики, что делать?
— Впервые об этом слышу.
Эррера, прищурившись, смотрел на него.
— Не могу сказать, лжете вы или нет. Вы умело скрываете свои чувства, Амадео.
— Не люблю, когда незнакомые люди зовут меня по имени.
— А он крепкий орешек, — усмехнулся Гильермо Мигелю. — Неудивительно, что Марсело не смог с ним совладать.
— Марсело Флавио привык нападать на слабых, — ответил Мигель. — И сдулся при первом же отпоре. До сих пор удивляюсь, как ему удалось столько времени продержаться в его бизнесе.
Эррера не отвел глаз, хотя веселость мгновенно угасла.
— Рука руку моет. Основополагающий принцип…
— …который вышел вам боком.