Доусону послышался скрытый упрек – он-то пустил все на самотек, в результате чего великий «Токен» рухнул в пыль да там и остался. Это его разозлило. Как смеет этот напыщенный мальчишка тыкать его носом в ошибки прошлого?
- Предлагаешь мне вернуться? – вскинулся Доусон. – Унижаться, прося принять меня обратно, как блудного сына?
- Никто не говорил об унижении, Роберт.
- И на основании чего мне возвращаться?! «Токен» уничтожен, а я…
- «Токен» в скором времени к вам вернется.
- …я просто позволил ему забрать мое детище, мое создание, мое… – медленно, очень медленно до разума Доусона дошел смысл слов Амадео. Замолчав, он уставился на него, пьяно моргая. – Что?
- «Токен» скоро к вам вернется, – повторил Амадео. – До того времени постарайтесь привести в порядок все дела, связанные с ним. Как-никак вы все еще управляющий директор. Насчет вашего возвращения – я слов на ветер не бросаю. Я очень дорожил нашими отношениями и готов их возобновить. Не торопитесь, – он поднялся, едва не зацепив неловким движением стакан с недопитым виски, и положил на стойку несколько купюр. – Подумайте на трезвую голову. Уверен, решение вы примете верное.
Йохан то и дело бросал взгляд, полный боли, в зеркало заднего вида. Лицо Амадео было спокойно, но в глазах застыло страдание – после памятной прогулки до склада Ксавьера врачи категорически запретили ему вставать, но Амадео сей запрет регулярно нарушал, за что теперь расплачивался. Визит в бар даром не прошел – теперь движениями он больше походил на деревянную куклу, чем на человека.
Разве кто-то в состоянии остановить этого упертого принца? Йохан подавил вздох. Еще в тюрьме он изучил друга и знал, что спорить бесполезно. Только Санторо мог бы его остановить, но почему-то не стал. Напротив, сидел рядом и с задумчивым видом глядел на проносящееся за окном автомобиля море – они ехали вдоль набережной.
Вскоре Йохан нажал на тормоз и вышел из машины. Со всей осторожностью помог выбраться Амадео – лицо друга на мгновение исказилось от боли, но тут же вернулось к непроницаемой маске. Он оперся на трость, которую вложил ему в руку Ксавьер, и медленно, но уверенно пошагал к гостинице. Йохан так и порывался помочь, но Ксавьер бросил на него предостерегающий взгляд.
Стеклянные двери разъехались в стороны, и жизнь «Азарино» на несколько мгновений остановилась.
Все до единого взгляды персонала устремились на Амадео. Он же, словно не замечая их, вошел в холл. Трость с резиновым наконечником мягко постукивала по мраморному полу. Служащий осторожно снял с его плеч плащ, и Амадео приветливо кивнул ему и улыбнулся.
Эта улыбка разбила оцепенение. Снова застрекотали девушки на ресепшене, носильщики подхватили забытые чемоданы. Жизнь гостиницы, замершая при появлении вернувшегося короля, забурлила с новой силой, на всех без исключения лицах засияли улыбки.
- Ты произвел фурор, принц, – шепнул Ксавьер. – Только посмотри, будто все страдали от жажды, а ты дал им воды.
- Я сейчас хлопнусь в обморок, и весь эффект сойдет на нет, – Амадео так же невозмутимо прошествовал к лифту, сопровождаемый радостными взглядами, и только когда дверцы закрылись и кабина заскользила вверх, позволил себе привалиться к плечу Йохана. Лицо заблестело от выступившего пота.
- Не успел получить нагоняй за распитие алкоголя в захолустном баре, как снова сбегаешь из дома, – Ксавьер следил за красным огоньком сменяющихся этажей. – Если хоть одна из ран откроется, твой врач с меня шкуру спустит.
- Я в порядке, – Амадео выпрямился. Он заметно побледнел, но держался твердо.
Чилли расхаживала туда-сюда у номера люкс на седьмом этаже. В движениях чувствовалась нервозность, и при виде Амадео она на мгновение потеряла самообладание – в глазах блеснули слезы, нижняя губа дрогнула. Впрочем, она тут же справилась с собой, и Амадео мысленно восхитился. Что бы ни случилось, Чилли всегда сохраняла хладнокровие и ясность мышления.
- Нико Мариано здесь, – доложила она ровным, без намека на дрожь голосом. – Не выходит уже несколько дней, только заказывает еду. Как вы? – спросила она уже тише.
- Все хорошо, – он тепло улыбнулся. – Болит ужасно, но самое страшное уже позади.
- Я бы обняла вас, да боюсь сделать еще больнее, – она едва сдерживала слезы, но на улыбку ответила. – Поэтому терпите до вашего выздоровления.