Он протянул факс мне.
– Что, приятель киевский отозвался? – обрадовался я.
– А то. Лет пятнадцать назад было громкое дело в этом интернате для одаренных детей. Директора осудили по статье за педофилию. По делу проходило больше двадцати детей, в том числе Максим Пчелко и Игорь Гедда. Приятель говорит, что там вообще очень громкие имена замешаны, не только художников, но и политиков, даже один министр. Тогда такие дела были редкостью, и это замять не удалось. Там, в бумажке, все подробно написано, потом почитаешь. И что интересно: ни Максим, ни Игорь этот не дали против своего учителя, если его можно так назвать, никаких показаний. Там их биографические данные есть, у обоих нет отцов. Вот и не верь после этого Фрейду. После интерната пути их разошлись. Чем занимался Максим, не знаю, мать его забрала во Львов, а Игорь, он на два года старше, поступил в институт. Занимался коммерческой компьютерной рекламой, в последнее время очень неплохо зарабатывал.
– Ну, может, это по украинским меркам…
– Да нет. Приятель мой не поленился и послал своего паренька к нему на работу. Говорит, действительно, деньги хорошие поднимал, и отпускать его не хотели. Талант у него, понимаешь.
– На работе никто не знал, зачем он в Москву поехал?
– Вот это-то и интересно. Он сказал, что получил наследство, едет его забрать и переезжает в Штаты на постоянное место жительства.
– А родня у него есть?
– Мать и сестра. Он с ними отношений не поддерживает. Сестра сказала, что даже не знала, что он в Москву уехал.
Володя, действительно, ждал меня в машине. Он показал мне парня. Действительно, продавец, молодой парень с длинными светлыми волосами, стянутыми в пучок аптечной резинкой, никого не опасаясь, листал журнал. Я понаблюдал за ним некоторое время, и во мне росла уверенность, что парень здесь не при делах. Я кивнул Володе и перешел улицу, лавируя между машинами.
Делая вид, что выбираю что-то на прилавке, я сказал ему негромко:
– Откуда у вас этот журнал?
Он не удивился.
– Вы из милиции? Я, в принципе, знал, что дело нечистое. – Он поколебался, но потом, подняв на меня глаза, попросил: – Покажите удостоверение, пожалуйста.
Внимательно изучил документ, вздохнул:
– Журнал мне принес наш грузчик. Знаете, здесь, на рынке, работает, Мишей зовут. Я сразу спросил его, где взял, а он говорит, что квартирант забыл. Я, конечно, ему не поверил. Это ж какую дырку в голове надо иметь, чтобы забыть такую редкую вещь. А потом я решил, что он все равно его пропьет, или потеряет. Журнал я забрал, сказал, что спрошу у своего знакомого, сколько он может стоить.
– И где можно найти этого Мишу?
Парень покрутил головой и сказал:
– Да он все время здесь где-то вертится. У него квартира неподалеку, та, что он сдает.
– А живет он где?
– Понятия не имею. Вообще-то у него баба есть, может, у нее и живет. А на деньги, что квартиранты дают, пьянствуют вместе. Миша, он такой. Да вы лучше вон туда пройдите, и спросите возле конторы, где Миша. Его часто ищут, он у грузчиков вроде бригадира.
Я махнул рукой Володе, и он присоединился ко мне. Мы прошли к зданию администрации рынка. Там стояла группа личностей, общий вид которых не вызывал сомнений, что это именно те люди, которых мы ищем.
– Нам бы Мишу, – миролюбиво спросил я.
Невысокий коренастый парень, довольно молодой, одетый в невероятно грязную майку, угадать цвет которой сегодня не представлялось возможным, повернул к нам хитрое испитое лицо.
– Ну, я Миша. На кой предмет я занадобился?
Я вежливо попросил его:
– Разговор у нас к вам, деловой и конфиденциальный.
Мужики, с любопытством прислушивающиеся к нашему разговору, загалдели:
– Чего там?
Миша повернулся к ним и решительно сказал:
– А вы еще тут? Работы нет, что ли? Сказали же люди, по секрету поговорить хотят.
Колоритный тип в тельняшке прошепелявил совершенно беззубым ртом:
– Так бы и шкажали, што по шекрету. А то понавыдумали шлов вшаких, рушкому человеку шлушать противно…
Тем не менее, мужики разошлись, а мы с Мишей отошли в сторонку. Я показал удостоверение, и Миша заметно скис.
– Миша, откуда у тебя этот журнал?
Он вздохнул.
– Черт, ведь знал же, что не надо его брать, и все-таки бес попутал. Вот теперь вы на меня всех собак навешаете. – Он взмолился: – Слушай, начальник, мне в тюрягу никак нельзя, баба у меня здесь есть, беременная она, и люблю я ее. Она и так грозится аборт сделать, а из тюрьмы меня точно ждать не будет. Сказала, узнаю, что ты за старое взялся, даже не проси, уголовников плодить не буду.
– Давай все-таки попробуем разобраться. Так что там с журналом?