Я подошел к Вике, взял ее лицо в ладони:
– Как ты?
– Уже лучше, – ее губы дрогнули в улыбке, и я поцеловал ее. Потом еще, и еще. Услышав шаги Вероники, она отскочила от меня, как ошпаренная кошка.
Мы переложили сумки с продуктами в мою машину. «Октавию» было решено оставить в Москве, потому что с понедельника Вика собиралась приступить к своему новому заказу, и мы, к моей несказанной радости, должны были вернуться в город вместе.
В Петровское мы приехали уже по темноте. Тетя Катя, Сиротка и Джедай обрадовались нашему возвращению. Вероника запрыгнула ей на шею, взахлеб рассказывала о поездке.
– Кстати, мы там встретили моего дядю, – небрежно бросила Вероника, играясь с Сироткой. – Возникли кое-какие проблемы, но папа с ними справился. Правда?
Тетя Катя присела на стул:
– О, Господи! – пробормотала она. – О чем же вы договорились?
Я пожал плечами:
– В общем, ни о чем. Но я рад, что Юрка все знает. Он – хороший парень. Думаю, что остальное расставит на свои места только время.
Я с сигаретой вышел на веранду, а тетя Катя тихо спросила у Вики:
– А ты-то сама что решила?
Вика вздохнула и пожала плечами:
– Я люблю Тимура, и с этим уже ничего не поделаешь.
Тетя Катя поднялась и уже громко сказала:
– Ну, вот и ладно. – Она обняла Вику за плечи: – Я за вас обоих ужасно рада! Вероника, неси фужеры, а я достану шампанское. За это стоит выпить!
Уже поздно вечером я поднялся в Викину спальню. В душе шумела вода. Я уселся в кресло около туалетного столика. Дожидаясь Вику, я рассматривал безделушки и изящные флакончики на столике.
Она появилась, свежая и прохладная, уселась на ручку моего кресла и взяла в руки щетку для волос. Я задумчиво смотрел на ее отражение. Вспомнил, как неделю назад вот так же сидел здесь, обуреваемый ревнивыми обидами и сомнениями.
– О чем ты задумалась? – спросил я.
Вика вздохнула, опустила руку со щеткой:
– В понедельник у меня заканчивается отпуск.
Я нахмурился.
– Напишешь заявление, сделаем приказ о переводе. И очень хорошо все получится, вроде так все и задумано было.
Она поежилась:
– А как быть с ребятами? Им я что-то должна объяснить. Мы проработали вместе три года, они все ко мне хорошо относились.
Я вынул из ее рук щетку, приткнул куда-то на столик. Потянул Вику за руку, и она легко соскользнула ко мне. Зеркало отразило пестрое черно-белое смешение цветов наших кимоно, почему-то напомнив картины раннего Пикассо.
– Знаешь что? Я ничего больше не хочу слушать. Иди ко мне.
Разбудила меня Вика.
Она вошла в спальню, умытая и по-утреннему бодрая.
– Ау, Тим! Завтрак готов.
Завидую людям, которые легко поднимаются по утрам. Мне это никогда не удавалось. Я попытался закрыться подушкой, но Вика со смехом потянула ее:
– Подъем, соня!
Я отбросил подушку, поймал ее за руку и потянул к себе.
Она отчаянно сопротивлялась:
– Тимур! Прекрати это сейчас же!
Я радостно ощутил всплеск желания от ощущения ее гибкого тела под руками, ставший привычным за последнее время.
Она перестала сопротивляться и только тихо попросила:
– Ну, Тим, нас ведь ждут!
Я поцеловал ее грудь и с сожалением выпустил из рук. Виновато сказал:
– Никак не могу привыкнуть к мысли, что в любой момент протяну руку – и ты рядом.
Раскрасневшись от нашей возни, Вика подняла ко мне такие сияющие глаза, что я взял ее руки и спрятал в них лицо. Потом подтолкнул ее к двери:
– Ладно, иди уж. А то и в самом деле до греха доведешь.
Она засмеялась, поправила волосы и исчезла за дверью.
После завтрака девочки занялись уборкой в доме, они все время хором кричали, чтобы я не ходил никуда, и не разносил грязь. Потом, наконец, они угомонились, и тетя Катя читала им куски своей статьи, а я устроился неподалеку от них на веранде со своими снастями. Сергей позвал меня на ночную рыбалку, и я перебирал свое хозяйство.
Тетя Катя вспомнила о каком-то старинном покрывале, которое с незапямятных времен хранится у нее в мансарде. Все направились на розыски этого покрывала. Вернулись все раскрасневшиеся и довольные, с кучей всякого тряпья. Притащили машинку, и затеяли шить какие-то подушки. Тетя Катя и Вероника отпороли шелковую подкладку и бахрому, а Вика увлеченно кроила и вырезала что-то огромными портновскими ножницами.
Они совершенно не обращали на меня внимания. Стало обидно, и я сердито спросил, не примут ли они и меня в свою компанию. Они подняли головы, Вика засмеялась, поцеловала меня в макушку и принесла большую кружку ледяного компота.
Я послонялся еще некоторое время около них, а потом поднялся в спальню и уснул.