Небо над Лондоном было темно-розовым, дорожки огней отмечали границы автострад, между ними навстречу друг другу летели проворные светлячки автомобилей, пространство парков зияло в нарядном полотне ночного города огромными черными дырами.
— Малявка, ты спишь у меня на коленях, как котенок.
Снизу раздалось протестующее, но сонное:
— Не, не сплю.
Его рука перебирала вьющиеся прядки рыжих волос.
— Что мне сделать, чтобы ты осталась со мной? Хочешь, поженимся?
— Не-а.
— Я буду только твой.
— Не надо.
Ах ты зараза, так что же тебе нужно? Может быть, Кэти умела слышать мысли, потому что сказала:
— Просто не ври мне.
Рука Александра на мгновение замерла, а затем снова погрузилась в кудрявые волосы.
— Постараюсь.
Лидия опустилась на обтянутый бежевой кожей диван и поставила сумочку рядом. Борис сидел на таком же диване напротив в давно знакомой позе: поставив локти на колени и набычившись над стаканом с виски. В последнее время эта картина стала уже привычной.
Женщина досадливо поморщилась. В ее планы не входило, чтобы муж утонул в море алкоголя посреди выборной гонки. Он должен был выгрести к берегу, чего бы это ему ни стоило.
— Как прошло интервью?
Борису незачем было знать, что она уже успела позвонить Гловеру. Как всегда, о деле Александр говорил коротко и по существу:
— Твой муж не хочет, чтобы это интервью было напечатано. Он наговорил лишнего, а когда сообразил, что облажался, попытался угрожать моей сотруднице. Сейчас ситуация складывается не в пользу Бориса, и ты можешь попробовать подписать документы на развод на твоих условиях.
Вот только она вовсе не собиралась разводиться. В момент телефонного разговора Лидия как раз стояла перед зеркалом в дамской уборной ресторана. Хорошо, что никто кроме нее не видел ее лица в тот момент.
В этой истории был лишь один положительный момент — она успела подготовиться к разговору с мужем.
Борис раздраженно ударил донышком стакана по стеклянному столику:
— Это ты навязала мне эту девчонку.
Лидия пожала плечами:
— Думаешь, другие будут к тебе добрее? В том, что ты не был готов, можешь винить только себя. И своего секретаря, — добавила она язвительно. — Я всегда тебе говорила, что специалистов надо нанимать не по половому признаку.
Борис защищался, но уже без азарта:
— Аманда хороший работник, у нее большой опыт.
Да уж, знаем, в какой области у нее опыт, подумала Лидия.
— Как видишь, начинающая журналистка переиграла ее в два хода.
Мелвилл снова сжал кулаки:
— Чертова девка. И откуда она взялась? Лидия, ты должна остановить эту публикацию.
Хотелось ответить, что она ничего, абсолютно ничего не должна этому тупому жирному борову. Но истина заключалась в том, что если Лидия все-таки хотела стать женой мэра, то должна была очень и очень много.
— Я постараюсь, но учти, теперь повлиять на Гловера мне будет довольно сложно.
Брови Бориса поползи наверх, мокрые губы медленно растянулись в глумливую усмешку:
— Что такое? Тебе наконец нашли замену?
Ненависть супругов давно стала взаимной, и Лидия отлично научилась с ней справляться. Оказалось, если сразу возвращать мужу удар, с ним вполне можно было ужиться.
— Вот именно. И знаешь кого?
Новость настолько заинтересовала Мелвилла, что он даже забыл о бутылке.
— Эту самую «чертову девку». Кэти Эванс.
Борис присвистнул:
— Надо же. А у Гловера губа не дура. Я бы тоже не прочь ее…
— Пожалуйста, избавь меня от подробностей, — устало попросила Лидия.
— Так ты поэтому подсунула мне ее статьи, интервью такие красивые, да? Ну, признайся, дорогая.
Настроение Бориса резко пошло в гору. Конечно, его всегда радовало, когда хреновый день случался не у него одного. И как всегда, нельзя было спускать ему гадость с рук.
— Я бы не беспокоилась из-за очередной интрижки Александра. Но Кэти Эванс оказалась дочерью Люка Харди.
Напоминать, кто такой Люк Харди не пришлось, с памятью у Мелвилла все было хорошо.
— Что?
— Да, дорогой. Похоже, от матери она унаследовала только милые кудряшки и фамилию. А мозги и хватку от папаши. Учти это на будущее. Спокойной ночи.
Взяв сумочку, Лидия направилась к двери и не оглянулась, когда за ее спиной горлышко бутылки звякнуло о край стакана.
— Значит, не опубликовали? — Повторил Макдермид, положив на стол несколько распечатанных на принтере листов. — Жаль, написано хорошо. И ты сумела поддеть Мелвилла за живое, причем когда он этого совсем не ожидал. Признайся, тебе было приятно посмотреть, какое у него стало лицо?
Кэти безразлично пожала плечами. К своей чашке чая она так и не прикоснулась. Сначала долго играла с ложечкой, затем стала поворачивать чашку на блюдце. Хью надоело ждать, когда она наконец прольет чай, и чашка перекочевала на его сторону стола. Девушка на это никак не отреагировала. Вообще, вид у Кэти был довольно унылый, и Макдермид невольно ее пожалел:
— Не переживай. В нашем деле это нормальная ситуация. Честно говоря, на месте Гловера я бы тоже ее не напечатал.
— Думаешь, Мелвилл настолько влиятелен, что босс его боится?
Хью отхлебнул из чашки.
— Не в этом дело. Гловер продуманный и расчетливый делец. Да, журналистика для него прежде всего бизнес. Да, он собирает компромат на политиков и финансистов и не стесняется его использовать. И еще он просчитывает все свои действия на три шага вперед. Вот поэтому я считаю, что он поступил так не из страха, а по каким-то одному ему известным соображениям.
От этих слов Кэти заметно повеселела, что не могло не показаться подозрительным.
— Знаешь, Хью. Если честно, мне не очень нравится вся эта ваша политика. Мне и про Блэка писать было неприятно, а после душки Мелвилла вообще хотелось утопиться в карболке. Я даже…
— Что? — Макдермид снова отхлебнул из чашки.
— Я даже подумала, а вдруг журналистика не для меня? Вот только перед отцом стыдно.
— Ну, еще чего придумала, — Хью перегнулся через стол и щелкнул Кэти по носу. — Уж перед отцом тебе оправдываться не надо. Должен сказать, что он тоже выслеживал всех этих лжецов, воров и взяточников не потому, что сам был святым и рвался очистить мир от скверны.
— А почему? — Кэти усиленно соображала, стоит ли ей сейчас обидеться за отца.
— Просто он был охотником. А нечестных политиков считал своей законной добычей. Нормальным он был мужиком, короче. С нормальными инстинктами.
Девушка обдумывала услышанное. Конечно, идеалы являлись слишком непрочным материалом, и созданный в детстве образ отца уже успел заметно подтаять, как передержанное в тепле мороженое. Тем не менее, узнать, что поиск и доказательство правды были для Люка Харди ничем иным, как врожденным инстинктом, было даже приятно. Вот только…
— Вот только я этот инстинкт не унаследовала.
— Не переживай, — Хью присосался к чашке. — У тебя свой уникальный и редкий дар. Ты умеешь радовать людей. Твой смех не обиден, а шутки не оскорбительны. Честно говоря, был бы жив Люк, он сам бы пинками отправил тебя писать книжки или сценарии. Как, кстати, твоя пьеса?
Кэти поспешно скрестила пальцы.
— Закончила. Когда меня попросили в четвертый раз переписать третий акт, я устроила истерику и пообещала, что даже запятой больше не переставлю. Роб капитулировал и сказал, что приступает к репетициям.
— Вот и умница. Многие журналисты занимаются писательством только в целях самозащиты от жизненных обстоятельств, а у тебя настоящий талант. Так что берись за книжку Рэмзи и не переживай. Заодно и заработаешь.
— Хью, — девушка покачала головой, — но ведь это та же грязь, от которой меня мутит. Я не боюсь работы, но лезть во все это…
Хью многозначительно помотал толстым пальцем в воздухе:
— А вот тут ты не права. Трумен Капоте не побоялся грязи и написал «Хладнокровное убийство». А «Анна Каренина» написана об адюльтере, а «Яма» о буднях публичного дома.