И теперь Алена Ивановна смотрела на пустырь, лежащий под окном ее кабинета, с благодушным спокойствием, как японец смотрит на цветущую сакуру, когда в смежной с ее кабинетом комнате бухгалтерии загремели гулкие шаги, кто-то что-то резко спросил, что-то испуганно пискнула старший бухгалтер Птичкина и дверь кабинета главбуха резко распахнулась.
— Вы главный бухгалтер? — на пороге появился милиционер в серой форменной куртке: — Уголовный розыск…
Дальнейшее Алена Ивановна помнила плохо. Она давно ждала чего-то подобного, с жадностью читала статьи криминальных журналистов, как новоорганизованная налоговая служба с какой-то налоговой полицией устраивают форменные налеты на предприятия, вывозя оттуда всю документацию и отчетность…
Женщина что-то отвечала, не вдумываясь в смысл вопросов, которые ей задавали два страшных милиционера в форме, но ее сознание, как птица, взлетело над рабочим столом, вылетело из кабинета, сделало круг над вторым, «директорским» этажом конторы, где три заместителя директора, тщательно запершись в своих кабинетах, старательно прислушивались к творящемуся в бухгалтерии действу, а один из заместителей, улыбчивый алкоголик Евгений Семенович, даже рвал в мелкие клочки какие-то бумаги, выбрасывая обрывки на территорию курилки, организованной в углу, за зданием конторы.
— Дама! Вы меня слышите? — Алену Ивановну бесцеремонно затрясли за плечо: — Вам воды дать?
— А? Что? — главный бухгалтер ошарашенно огляделась — кошмар не кончился, эти грубые люди никуда не делись, все еще топтались своими грязными сапогами в на территории ее уютного мирка. Сейф был распахнут настежь, хотя Алена Ивановна абсолютно не помнила, когда его открывала. На столе лежали какие-то бумаги и печать фирмы высилась на подушечке с штемпельной краской, а возле стола, на вытяжку, стояла старший бухгалтер Любка Птичкина и испуганно зыркала на нее одним глазом. И эта там, рядом стояла, как ее… От волнения Алена Ивановна забыла фамилию подчиненной, и, чтобы немного прийти в себя потянулась за сумочкой, где хранила флакон успокоительного.
Милиционер хмыкнул, но налил воду из графина и подал, пока главный бухгалтер отсчитывала двойную порцию настойки валерианы.
— Успокоились, Алена Ивановна? Ну теперь, пойдемте в архив… — милиционер резко встал, отодвинув стул.
— Какой архив? Зачем архив?
— Ну как же, Алена Ивановна? Вы же только что, в присутствии понятых сказали, что вы добровольно готовы выдать нам для проведения проверки ненужные вам, старые документы за восемьдесят восьмой год? Или вы уже передумали? В таком случае, вам придется проехать с нами…
— Пойдемте. — женщина тяжело встала и пошла к выходу из кабинета, внутренне ликуя — что может быть интересного в старых папках, через несколько месяцев, подлежащих уничтожению за истечением сроков хранения? Другая страна, ликвидированная организация. Пусть менты играют в свои непонятные игры, лишь бы убрались отсюда поскорее. Какая тупая ситуация сложилась… То, что заместители директора попрятались по своим кабинетам и не кажут оттуда носа, это как раз понятно, они никогда не отличались ни наличием яиц, ни сообразительностью, но, то, что нет ни юриста, который мог хоть что-то сказать, ни, самое главное, директора, который опять поперся к своей молодой любовнице, что числится у нас ревизором и появляется на территории конторы раз в год, чтобы подписать заключение о хозяйственное деятельности АОЗТ. В душе поднялась темная злоба на старого козла Флейшмана, который был просто обязан быть на месте и не допустить сегодняшней ситуации, лично решая все вопросы с ментами, в конце концов, она, помогая ему с приватизацией конторы сделала все, что могла, чтобы Семен стал здесь, практически единоличным, хозяином и заработала право на спокойную и обеспеченную жизнь.
Двойная порция валерианы хорошо ударила по мозгам, и Алена Ивановна, как будто, отстранилась от окружающей ее действительности. Из архива вытащили ящик со старыми документами, вскрыли его. Милиционер весело поблагодарил главного бухгалтера за образцовый порядок в бумагах и посадил Птичкину писать реестр добровольно выданных документов. А потом все закончилось. Злые демоны в сером исчезли, унеся с собой, опечатанную коробку старых бумаг, из своих углов. С дурацкими расспросами, повылазили, как тараканы, заместители, и Алена Ивановна решила уехать домой, так как чувствовать себя, на фоне пережитого стресса, она стала чувствовать себя очень неважно.
Через час.
Локация — опушка в лесу, недалеко от старого Мунгальского тракта.
Семен Самуилович Флейшман даже успел задремать на заднем сидении своего джипа, когда его схватили за шиворот, выдернули из «Тойоты» и, через глубокий снег, потащили в сторону белого 'Ниссана, вновь запихнув на заднее сидение.
— Семен Самуилович — рядом с ним, на задний диван «японца» сел мент с погонами старшего лейтенант: — Я напоминаю вам, что придется убрать за собой то, что вы тут намусорили…
— Да пошел ты…- Флейшману уже надоел этот лес и эти тупые менты, что, как на сто процентов был уверен директор, за три копейки подрядились что-то выбить из него.
— Семен Самуилович, зачем вам это надо? Уберите за собой и мы будем решать вопросы дальше…
— Пошел в жопу…
Внезапно дверь сбоку от Флейшмана распахнулась, в проеме мелькнул давешний громила в бронежилете, что-то навалилось на неспортивного Семена, и его голова подалась вперед и вниз, потом последовал резкий удар по спине так, что показалось, что почки полыхнули огнем. Не успел директор охнуть, как давление на шею усилилось, спина захрустела, и он оказался в положении, которого не мог добиться за несколько месяцев занятий модной йогой — его лицо оказалось между ног и продолжало опускаться вниз, поражая мужчину зрелых лет необычайной гибкостью позвоночного столба. Под хруст мышц и костей, голова Семена неуклонно сгибалась все ниже к полику, и казалось, через несколько секунд Флейшман сможет собрать лежащие на полу обрывки своими, по-восточному, пухлыми губами.
— Ай, все! Все! — отчаянно закричал, потерявший все свое высокомерие директор, и давление на шею и голову тот час же прекратилось, правда Семен Самуилович остался сидеть в очень согнутом положении, панически боясь разогнуться.
Не мешкая, его мучители, резко вздернули директора вверх, отчего закостеневший от сидячей работы, костно-мышечный костяк захрустел в десятке мест, и Семен замер, не совсем понимая, жив ли он после такой разминки.
Но долго наслаждаться жизнью Флейшману не дали. Деликатное покашливание сбоку напомнило директору, что у него есть выбор — или собрать обрывки руками, или собственным ртом и лицом.
— Куда выбросить? — нет, опытный номенклатурный боец еще не был повержен, огонек мстительно ярости тлел в его душе, но сейчас что-то в нем надломилось, вся сущность старого хозяйственника кричала, что сейчас лучше прижать хвост, время и возможность отомстить за унижения еще придет, обязательно придет.