— В каком смысле — без квартир? — я удивленно помотал головой: — Завод же дом строил?
— Сказал, что можем под постановление попасть, что весь дом заберут под беженцев.
— Ну, а сейчас то ты что хотел?
— Так мне второй день звонят хорошие люди, говорят, что в суд пойдут.
— Ну и хорошо, что в суд пойдут.
— Но, они готовы по-хорошему вопросы порешать, без суда…
— Передай хорошим людям, что я подумаю. Если у тебя все, то я бы еще немного поработал, а то, больно много тут у вас дел веселых обнаруживается.
Не дожидаясь, когда Константин закроет дверь, я вновь уткнулся в бумаги, но вновь вскинулся, до того, как лидер профсоюза исчез:
— Костя, подожди. Подскажи пожалуйста, а Арнольду Францевичу Брилю вы на каком основании квартиру дали?
— Ну ты спросил, два года почти прошло…
— Так я тебе напомню — в решении написано «Расширение»
— А! Точно — расширение. У них двое внуков родились и там положено было, они по всем нормам нуждающимися были.
— Стоп-стоп. Какие нуждающиеся? Сын директора прописал в квартиру папы жену и двух своих детей, после этого они стали нуждающимися.
— Ну имел право к себе прописать. — Константин делал вид, что не понимает, куда я клоню.
— Все правильно, имеет. Только ни сын Арнольда Францевича, ни его уважаемая невестка к нашему заводу никакого отношения не имеют, а прописывая детей и жену к своему отцу, сын заведомо ухудшил жилищные условия своей семьи, тогда, как пропишись он у тещи, им по нормативам хватало жилой площади. Соответственно, ты не имел право семью Брыля-младшего учитывать в нуждаемости на квартиру, следовательно, бывшему директору квартиру дали незаконно.
Костя в ответ на мою заявку только покрутил пальцем у виска, и тихонько как в комнате тяжело больного, прикрыл дверь кабинета.
Вот интересно, какая суета начнется через несколько дней, когда до всех адресатов дойдут заказные письма за подписью Валентины, в которых она, от имени жилищной комиссии завода убедительно просила некоторых бывших новоселов направить на завод документы, подтверждающие право заселения в отдельные квартиры дома, построенного Заводом. Я пока не знаю, что буду делать с этой информацией, возможно, ее реализация выльется во что-то стоящее. Не думаю, что старый директор раздал двадцать квартир безвозмездно, то есть даром, ничего не получив взамен.
Осталось только решить, как поступить наиболее целесообразно — попытаться вернуть эти квартиры заводу или попробовать отжать у хитрых новоселов каких-то «ништяков».
Локация — территория Завода, кабинет юридической службы.
То, что с «ништяками» будет непросто мне дали понять через несколько дней. Сначала мне на службу позвонила Валентина и трагическим шепотом сообщила, что за мной пришли из ОБЭПа.
— Ты откуда звонишь, Валя?
— Мне главный бухгалтер разрешила позвонить.
— И сколько человек за мной пришло?
— Один.
— Валя, а он точно из ОБЭПа? — приступ паники увял сам собой.
— Он так сказал, а я только фамилию разглядела в удостоверение — Осокин.
Фамилия Осокин была мне известно. Михаил Владимирович Осокин был тем счастливым подполковником, что получил квартиру от завода.
— Понятно. Ты, Валентина, молодец. Только, в следующий раз постарайся не паниковать, а полностью все строки в удостоверении прочитать и запомнить. Если не успела прочитать, требуй, чтобы снова показали, пока ты не уяснишь, кто с тобой разговаривает. А пока иди на обед, а сама приходи через пару часов, не раньше.
Подполковник из ОБЭПа, а судя по недовольному лицу мужчины, стоящего в коридоре, напротив моего кабинета на Заводе, это был гражданин Осокин, прождал моего появления около сорока минут.
Не смотря по сторонам, а решительно подошел к кабинету, дернул ручку, оказавшейся запертой, двери, после чего достал ключ.
— И почему вас на рабочем месте невозможно застать? — раздалось за моей спиной.
Я, не обращая внимание на говорившего, сделал шаг в кабинет, но на пороге остановился и ломанувшийся за мной посетитель, не успев затормозить, напоролся на выставленный назад локоть.
— Ох еб…
— Вы кто такой? –я полностью перекрывал дверной проем и размером не уступал, рвущемуся в мой кабинет, мужчине, поэтому он прекратил попытки ворваться в помещение на моих плечах и начал нервно расстегивать куртку, после чего, глумливо улыбаясь, сунул мне в лицо раскрытое служебное удостоверение.
— Под-пол-ков-ник ми-ли-ции — я читал медленно, вслух и по складам: — Осо-кин… а, а что это за буковки внизу написаны?
— ОБЭП!
— Нет, не ОБЭП, я читать умею.
— Я начальник отдела по контролю потребительских рынков городского управления…- как понимаю, по сценарию, написанному в голове подполковника, я должен был мгновенно дематериализоваться, поэтому он вновь сделал шаг вперед, и, к своему удивлению, вновь натолкнулся на меня, застрявшему на пороге, как пробка в горлышке винной бутылки.
— У вас какой вопрос, господин подполковник?
— Э… поговорить надо.
— Поговорить? — я задумался на минуту, всем видом показывая, что, возможно, поговорить со мной не получится.
— Хорошо, ждите здесь. Как буду готов вас принять, я вас пригашу. — я захлопнул дверь перед носом старшего офицера, чего он уже выдержать не смог — молодецким рывком Осокин распахнул дверь так, что дверное полотно с силой ударило по стене и на пол посыпались куски штукатурки.
Осокин шагнул в кабинет, но вновь натолкнулся на меня. Попытка столкнуть меня с дороги успехом не увенчалась.
— Еще раз руку протянешь — уложу прямо здесь. — я набычился, готовый мгновенно бросить куртку и вступить в драку.
— С дороги отойти. — подполковник охренел от моего поведения, но из программы действия альфа-самца выйти не мог, ведь она его ни разу не подводила.
Я усмехнулся и бросил кожаную куртку на стул.
— Выйди в коридор и жди пока тебя вызовут.
Пол в кабинете был не очень чистый, весенняя грязь заносилась сюда с обувью, а уборщица не каждый день могла застать на рабочем месте. Осокин осмотрел свой костюм, галстук и светло-голубую рубашку и, видимо, решив, что драка с психом может дорого обойтись его одежде, молча вышел в коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Позвал я его через несколько минут.
— Что вы хотели?
— Я хотел узнать, что за бред мне прислали… — передо мной легло письмо, подписанное Валентиной: — но, для меня уже очевидно, что вменяемых людей я здесь не найду, очевидно разговаривать надо с директором.
Михаил Владимирович сделал вид, что встает со стула.
— Ваше право, но директор в длительной командировке, а, кроме него, я никому здесь не подчиняюсь.
— Это видно, что вы здесь ничему не подчиняетесь…
— Смысла вашей фразы, господин подполковник я не уловил, но, как я сказал, я подчиняюсь генеральному директору.
— Хорошо. — милиционер вновь уселся на стул, попытался схватить стопку документов, неосмотрительно оставленных Валентиной на столе, но я с силой ударил ладонью по столешнице рядом с бумагами и Осокин отдернул руку. После чего я демонстративно собрал все бумажки со стола и убрал их в сейф.
— Я слушая, какой у вас вопрос?
— Сейчас поясню…
Из получасовой речи подполковника милиции я понял, что я имею дела с волшебником. Только перечисление того, чего я лишусь в ближайшее время, заняло минут пятнадцать. Диплом о высшем образовании, машина, права и жилье должно было улететь в трубу по мановению волшебной палочки охранителя потребительских рынков. После чего он с упоением начал рассказывать о том, чего лишаться мои родители и, за компанию с ними, генеральный директор Завода, если мы еще раз только посмеем взглянуть в сторону квартиры, полученной семьей господина Осокина.
Когда подполковник выдохся, я достал с тумбочки своего стола диктофон с, болтающимся на проводе, выносным микрофоном, которые, под взглядом ошарашенного сотрудника ОБЭП, спрятал в сейф и тщательно его запер.