Но это, конечно, было куда лучше морга, которым для меня мог закончиться тот Инцидент.
Поэтому я, по зрелом размышлении, мог бы вам сказать, что дела у меня идут как нельзя лучше – двое здоровых детей, любящая жена, трудная, но приносящая удовлетворение работа и наполненная семейными радостями повседневная жизнь.
По крайней мере, так можно было сказать до 17.52 той среды.
В это время домой вернулась Элисон.
Одна.
Я был на кухне, резал фрукты, которые дети возьмут завтра в школу.
Я слышал привычные звуки: Элисон открывает дверь, Элисон ставит сумку, Элисон шуршит конвертами, просматривая почту. Каждый день с девяти до половины шестого она работает с детьми с нарушениями умственного развития – настолько тяжелыми, что у местной школы не хватает средств, чтобы удовлетворить их нужды. На мой взгляд, это мучительная работа – из меня она выжимала бы все соки. Но Элисон почти всегда возвращается домой в прекрасном настроении. Она – воплощение заботы.
Мы вместе со второго курса колледжа. Я влюбился в эту девушку, потому что она была красива и все равно при этом считала милым, что я могу назвать всех 435 членов Конгресса вместе со штатами и партиями, которые каждый из них представляет. Что делать такому парню, как я, повстречав такую девушку, как она? Правильно, вцепиться в нее мертвой хваткой.
– Привет, дорогая! – крикнул я.
– Привет, милый, – ответила она.
Я сразу понял, чего не хватает, – я не слышу близнецов. Шестилетний человек – создание шумное, а двое шестилетних – и подавно. Обычно Сэм с Эммой влетают в дом, хлопая дверью и топоча ногами, болтая, напевая под нос, неизбежно создавая вокруг себя какофонию звуков.
Единственное, что обращает на себя внимание больше, чем производимый ими шум и гам, это его отсутствие. Я вытер полотенцем мокрые от яблочного сока руки и направился по коридору в переднюю – задавать вопросы.
Элисон стояла, склонив голову и просматривая вынутый из конверта счет.
– А где ребята? – спросил я.
Она озадаченно подняла на меня глаза.
– Что ты имеешь в виду? Сегодня же среда.
– Я знаю. Но ты прислала мне сообщение.
– Какое сообщение?
– Что вы идете к врачу, – сказал я, доставая из кармана телефон, – можешь прочитать.
– Я ничего тебе не присылала, – ответила она, даже не глядя на экран телефона.
В этот момент я со всей ясностью понял, что такое сидеть на берегу и наблюдать, как вода непостижимым образом отступает от берега – такое бывает перед цунами. Человек просто не в состоянии представить себе масштаб того, что вот-вот на него обрушится.
– Погоди, ты хочешь сказать, что не забрал близнецов? – спросила Элисон.
– Нет.
– Они не у Джастины?
Джастина Кемаль, студентка из Турции, училась в колледже и бесплатно жила у нас в небольшом домике в обмен на то, что некоторое количество дней в месяц присматривала за детьми.
– Сомневаюсь, – ответил я, – сегодня среда, и она…
В руке зазвонил телефон.
– Наверное, это из школы, – сказала Элисон, уже хватая с тумбочки ключи от машины, – скажи им, что я сейчас буду. Ну ты даешь, Скотт!
Входящий номер не определился. Я нажал кнопку ответа и сказал:
– Скотт Сэмпсон.
– Здравствуй, судья Сэмпсон, – прозвучал чей-то голос, глубокий, глухой и неразборчивый, будто трубку прикрыли куском толстой ткани, – приятно, наверное, когда жена приходит домой.
– Кто это? – глупо спросил я.
– Тебе, вероятно, интересно, где Эмма и Сэм, – произнес голос.
Мое тело откликнулось на все первобытные инстинкты разом. Сердце бешено заколотилось о ребра. Кровь бросилась в лицо и зашумела в ушах.
– Где они? – спросил я.
Вопрос еще глупее первого.
Элисон застыла на полпути к двери. Тело у меня было напряжено, как будто я готовился раздавать удары направо и налево.
– Скаврон, – сказал голос.
– Скаврон… – повторил я. – Что «Скаврон»?
Судебное заседание по делу «Соединенные Штаты против Скаврона», связанному с торговлей наркотиками, было назначено на следующий день. На подготовку к нему у меня ушла вся первая половина недели.
– Завтра получишь сообщение. В нем будут указания по поводу приговора, который бы нас устроил, – произнес голос. – Выполни их в точности, если хочешь увидеть детей живыми.
– Какие указания? Что вы…
– Нельзя идти в полицию, – продолжал голос, – нельзя идти в ФБР, нельзя ставить власти в известность. Дети останутся живыми и невредимыми до тех пор, пока ты будешь делать вид, что ничего не произошло. Ничего не предпринимай, ничего не говори. Это ясно?