Я узнавал в ее реакции противоречивое чувство, которое охватило меня самого. Обнимая Сэма, мы с двойной силой понимали, как мучительно нам хотелось бы обнять и Эмму.
Наконец мы вошли в дом и усадили его на диван в гостиной. Рядом, со слабой улыбкой на лице, села Элисон. Я думал, мы дадим ему отдохнуть и прийти в себя и только потом засыплем вопросами, но она, похоже, придерживалась на этот счет другого мнения.
– Сэмми, родной, маме с папой нужно задать тебе несколько вопросов о том, что с вами случилось, – начала она.
И уже собралась было продолжить, но я ее перебил. Как судья, я знал, что самые ценные показания свидетель дает, когда не чувствует давления.
– Первое, что ты должен знать, – сказал я, бросив быстрый взгляд на Элисон и вновь повернувшись к Сэму, – что мы с мамой можем показаться тебе немного… встревоженными. Но это совсем не потому, что мы на тебя сердимся. И в том, что произошло, ты совершенно не виноват. Договорились?
Сэм дважды кивнул маленькой головкой. У него был ужасно печальный вид.
– Это не твоя вина, – добавил я, – ты не сделал ровным счетом ничего плохого, Сэм, понимаешь?
Мальчик опять кивнул.
– Ну что, малыш, теперь можешь говорить? – спросил я.
– Да, – тихо ответил он.
– Вот и хорошо. Сейчас мы зададим тебе несколько вопросов, а ты соберись и ответь на них как можно точнее.
– Это очень важно для Эммы, – добавила Элисон, но лучше бы промолчала, потому что он и без того ощущал возложенный на него груз ответственности.
– Если у тебя не получится, ничего страшного, – я, напряженно улыбаясь, попытался исправить положение, – но все равно постарайся. Для начала давай вспомним вчерашний день, когда вас забрали из школы. Что тогда случилось? За вами приехала «Хонда», да?
– Да, – ответил Сэмми.
– Тебе не показалось, что с машиной что-то не так?
– Да, «Трансформеры».
– Игрушки? – спросил я.
– Нет, фильм.
Это действительно было необычно, потому что, во-первых, мультики про трансформеров в нашем доме запрещены (слишком жестокие), а во-вторых, телевизор в машине мы включаем только во время дальних поездок. Похитители, вероятно, подумали – и не без основания, – что это отвлечет ребят и они не заметят, что за рулем сидит незнакомый человек.
– Сынок, а кто вел машину? – спросила Элисон.
Жена придавала этому вопросу большое значение.
Сэм поднял на нее взгляд, в котором читалось по-детски искреннее недоумение.
– Ты, мама, – сказала он.
– Нет, малыш, это была не мама, – тут же ответила Элисон, – а другой человек, одевшийся так, чтобы выдать себя за маму.
На что Сэм ответил:
– Ага.
– Например, Джастина, – предположила Элисон, – это была она?
Сын замотал головой.
– Нет, мама.
Элисон нахмурилась. Решив, что эта тема исчерпана, я спросил:
– И что было потом? После того, как вас забрали из школы?
– Ну… мы поехали по большой дороге, – так Сэм описывал трассу 17, – но потом свернули на маленькую.
– На какую? – спросила Элисон.
– Не знаю. Но точно не на нашу. Я спросил: «Мам, а куда мы едем?», но ты ничего не ответила.
– Сэмми, это была не мама, помнишь?
– Ага, – повторил он.
Чтобы не зацикливаться на этом вопросе, я спросил:
– А что было после того, как вы свернули на маленькую дорогу?
– «Хонда» остановилась. Потом к нам подошли какие-то дяди, сказали выйти и сесть в фургон.
– Расскажи мне о них, – мягко попросил я.
Сэм заерзал на диване. В его глазах мелькнул страх. Если до этого момента он просто рассказывал о необычной поездке из школы домой, то дальнейшее его по-настоящему напугало.
Рассказывать снова стало трудно. Он лишь переводил взгляд с матери на меня и обратно. Элисон усадила его к себе на колени и обняла.
– Сынок, я знаю, тебе не хочется об этом говорить, но нам с папой это очень-очень важно. Так что давай попытаемся, хорошо?
Стремясь выполнить просьбу матери и наконец чувствуя себя в полной безопасности у нее на коленях, Сэм все-таки заговорил:
– Они были противные. И совсем мне не понравились.
– Кто-нибудь из них тебя обижал? – спросил я.
Сэм не ответил.
– Почему ты молчишь, сынок? – сказала Элисон, сильнее прижимая сына к себе. – Все хорошо. Ты можешь рассказать нам все, что угодно, даже самое плохое. Папа же сказал, ты ни в чем не виноват.
Тогда Сэм посмотрел мне прямо в глаза.
– У одного из них был нож. Он показал его мне. Такой большой-большой нож.
Теперь уже мы с Элисон лишились дара речи.
– Он отрезал мне волосы, – продолжал Сэм, – а потом сказал, что в следующий раз перережет мне горло. Сказал, что ему нравится перерезать людям горло.