Даже когда эти самые мысли убегали далеко-далеко, как сейчас. Нужно бы что-то ответить. Но что? Банальное да? А что потом? Легран — он же высший! Всемогущий, бессмертный, почти бог. Какое может быть будущее у почти бессмертного бога и букашки под его ногами? Даже связанной с ним какой-то странной связью.
— Не отвечаете. Я вас понимаю, — вновь заговорил Легран. — Понимаю вас и ваши сомнения. Помимо прочего, почти все представители старших рас эмпаты. Я не исключение. Не буду скрывать, ещё там, на балу, я почувствовал ваш интерес к своей особе. Не такой, как у большинства присутствующих там женщин, а другой.
Тот, что идёт не от желаний тела, а из самой души. Сначала просто заинтересовался, пригласил вас на танец и понял, что… хочу жить!
— Что? — Алекса не удержала удивлённого вскрика. Ожидала каких угодно слов и признаний, но чтобы вот так. Хочу жить. Может, это какая-то идиома высших?
— Да, именно так. Расы даонов и инжелов существуют очень долго. Нет ничего удивительного в том, что мы устали жить. Вы вернули мне это желание. Это так прекрасно, жить не потому, что так положено, а потому что точно знаешь: жизнь может быть прекрасной!
Можно ли это посчитать признанием в любви? Или только в желании? В желании
жить.
И почему так получается, как только Алексе что-то пояснят, как тут же появляется ещё множество вопросов. Вопросов, которые и задавать как-то боязно.
Иногда неплохо, когда твой собеседник является эмпатом. Ему не нужны слова. Без них понял замешательство девушки и продолжил.
— Знаете, Отакиджи и его единомышленники в чём-то правы, — тихо начал Легран, опускаясь на траву рядом с Алексой. — Мы — и даоны, и инжелы — в большинстве своём устали жить. А зачем жить, если не к чему стремиться? Наши знания и наша магия достигли такого уровня, что каждый может сотворить собственный мир. Правда, он будет искусственный. До последней пылинки похож на настоящий, но искусственный. Настоящий мир только один. Оранг. Тот, в котором у даонов и инжелов были крылья. Тот, который сотворил сам Первотворец, а потом нас из него выгнал, оставив лишь Ильдеси. Если бы выгнал в жуткие миры, мы бы боролись! Боролись и, может быть, что-то приобрели. Или поняли. В борьбе, как оказывается, это делать легче. А так, когда можно иметь всё, что ни пожелаешь, выживать трудно. Теряется, как оказывается, самое главное: желание жить. Вот и сбегают самые отчаянные из Сфер сюда. На Ильдеси и дальше, к младшим расам, чтобы учиться у них жить и радоваться жизни. К сожалению, методы у всех разные и получается это не у многих. Мне повезло.
Закончив свою речь, Легран замолчал. Стал ли он и проблемы высших понятнее? В какой-то мере. Можно ли им помочь? Всем — вряд ли. Конкретно этому даону помочь Алекса в силах. И пусть он не сказал главных слов, тех, которые ждёт каждая девушка, она всё равно счастлива находиться рядом с ним. Это желание выше её. Пусть она не может предложить ему крылья, а только свою любовь, но ведь это тоже немало.
Маленькая женская ладонь накрыла мужскую.
— Алекса?
Ну что «Алекса»? У вас как-то по-другому дают понять, что симпатичен девушке? А ещё уверял, что эмпат. Понял. Судорожно прижал к себе, приблизил губы к губам и впился в них, как умирающий от жажды к источнику с живительной влагой. Или к самому источнику жизни? Дальше мысли перемешались. На краткий миг и целую вечность Алекса поняла все законы бьггия, всю радость жизни, а ещё то, что и она без этого даона жить уже не сможет. Без него жизнь никогда не будет полной, даже с Илингой. Воспоминание о дочери выдернуло из охватившего тумана.
— Илинга? Мы должны найти Илингу и бабушку! — Алекса с трудом разжала объятия.
— Да, конечно. Мы их обязательно найдём!
Легран поднялся, протянул руку девушке, помогая ей встать, и направился вперёд, каким-то странным образом предугадывая направление. Или вовсе не странным? Алекса и сама почувствовала, что их связь окрепла. И это всего лишь от одного поцелуя. Правда, какой это был поцелуй. Самый лучший в её жизни. Лучший и не последний. Счастливая улыбка впервые за долгое время коснулась губ и не спешила исчезать.
— Я тоже хочу жить рядом с тобой, — намёк несколько неуклюжий, но ведь это чистая правда.
Эх, задержаться бы ненадолго, чтобы нацеловаться вдоволь, но ведь не получится ненадолго, это понимали оба.
Идти вот так, взявшись за руки и разговаривая обо всём сразу и ни о чём конкретно, можно целую вечность. Иногда они срывали фрукты и присаживались на траву, чтобы их съесть. Вроде бы давно не дети, но так захватывающе взять губами кусочек из губ другого, медленно пережевать его, а потом, скромно опустив реснички, наблюдать, как наливаются тьмой любимые глаза. Проверять выдержку? Какая там выдержка! Ведь и самой хотелось целоваться до умопомрачения.
— Алекса, если ты меня не остановишь, то прямо сейчас станешь моей женой!
— Это угроза?
— Нет, это констатация факта.
— А, констатация. Да ещё и факта. Кто я такая, чтобы идти против фактов, — шепнула Алекса, и первая потянулась к губам своего мужчины.
Последние связные слова, которые она услышала перед тем, как отдаться волшебному безумству, были:
— Делюсь с тобой жизнью!
— Делюсь с тобой жизнью! — вторила слово в слово, потому что именно так будет
правильно.
Наверное, так себя чувствуют новорождённые, только-только пришедшие в этот мир. Когда к прошлому уже никогда не вернуться, а настоящее и будущее незнакомо и немного пугающе.
— Легран, как ты думаешь, Первотворец не будет против, если мы искупаемся в ручье?
— Всё, что делается в подобных местах, делается с Его ведома и согласия.
Пусть совсем недавно она сама активно помогала избавлять себя и своего
мужчину от одежды, но подняться и пройти к ручейку, настойчиво сопровождавшему их на протяжении всего пути, было как-то стеснительно. Может, стоит надеть брюки или хотя бы сорочку? Почувствовав сомнения Алексы, Легран подхватил её на руки и зашёл в воду.
Видимо, Первотворец и правда был не против, так как вода в ручье была тёплой и вполне комфортной для купания, а ведь совсем недавно, когда пили из него же, была до ломоты в зубах холодной.
Легран поставил девушку на ноги и, пресекая слабые попытки сопротивления и ненужное смущение, осторожно начал омывать её.
— Так будет правильно. Мы оставим следы нашего единения этому месту. И оно, как и мы, станет сильнее.
Это были не просто слова, Алекса не просто поняла, она знала, что это так и будет. Здесь навсегда останутся её девственная кровь и его семя. Их окончательное единение в этом месте поможет Ильдеси. И она сама принялась мыть мужа. Да, мужа, это знание пришло само по себе вместе с массой других, с которыми только ещё предстояло разобраться.
Ещё стало понятно, что можно никуда не идти, этот волшебный сад сам в полночь доставит их в нужную точку. Как жаль, что времени до полуночи осталось совсем немного, каких-то часов шесть. Ну да ничего, эти шесть часов честно принадлежат им двоим. Шесть часов и вся долгая-долгая жизнь, ведь теперь она стала одна на двоих.
Ближе к полуночи крепко сцепили руки. Не потому что боялись потеряться, а потому что разделиться было просто невозможно.
ГЛАВА 18
Исчезли многочисленные яркие звёзды. Можно было подумать, что небосвод моментально затянуло тучами, но вместе со звёздами пропал и птичий гам и, чтобы уж совсем быть уверенными, что пару перенесло в другое место, поменялся запах.
Вернее, он не поменялся, а тоже исчез, как звёзды и не смолкающий ни на мгновение шум волшебного леса.
Постепенно зрение стало привыкать к новой обстановке. Именно так — привыкать, так как определённого источника света не появилось. Уже можно было заметить какие-то строения, правда, в большинстве своём сильно повреждённые временем. Мрачные многоэтажные каменные дома с равнодушными глазницами пустующих окон позволяли лепиться к своим облупленным стенам жалким глиняным лачугам, тоже безнадёжно пустым и заброшенным. Дальше за домами, насколько позволяло зрение, можно было увидеть несколько башен. Причём даже в полутьме можно было заметить, что они принадлежат к совершенно разным стилям. Мощные защитные бастионы величаво покоились рядом с рвущимися вверх изящными ажурными или витыми конструкциями непонятного назначения. Игольчатые пирамиды упорно пронзали равнодушное небо, теряясь в его загадочной тьме. Даже такой неспециалист в архитектуре, как Алекса, поняла, что подобное смешение стилей неестественно.