— Ничего ужасного там не происходит…
— … сказал тот единственный работник, который на работу ходил пешком. Насколько мне известно, почти все официанты разъезжают на «Жигулях» и на «Волгах». Если, конечно, не спиваются и не просаживают деньги в карты.
— Ты не хочешь меня понять, — обиделся Николай. Встал и неуверенно протянул на прощанье руку, наверно, боялся, что бывший коллега не захочет ее пожать.
В дверях он все же обернулся и сказал:
— Хочешь того или не хочешь, но там с ними все равно станешь пустым местом, ибо теряешь веру в то, во что надо верить… А без веры нельзя… Начинает казаться: все равно ничего не изменишь — руки коротки… Да и в самом деле часто коротки. Ты только не рассказывай мне, что можешь взяться за любого, за кого следует взяться! Извини… А вообще-то… Там, действительно, ничего ужасного не происходит…
Николай еще что-то хотел добавить, но передумал и быстро вышел в коридор.
Когда недели две спустя полковнику потребовалось на должность Николая назначить другого человека, он решил подобрать кого-нибудь из выпускников милицейской школы. Ему принесли кипу личных дел. Он начал внимательно их просматривать, стараясь подыскать наиболее подходящую кандидатуру.
Большинство биографий были короткие — работа на заводе, служба в милицейском дивизионе, учеба в школе милиции; были и такие, кто служил в другом месте, даже в авиации, были из дежурной службы ночной милиции — почти профессионалы — этих приберет к рукам уголовный розыск, были и такие, которых обычно объединяют словом «прочие».
Именно среди них полковник отыскал двадцатидвухлетнего лейтенанта. Судя по личному делу, опыта милицейской работы у лейтенанта не было, но полковнику показалось важным, что парень еще до школы милиции закончил бухгалтерское отделение учетно-кредитного техникума, характеризовался как принципиальный и честный человек: у штампующих характеристики словарный запас еще скуднее, чем у телекомментаторов хоккейных игр.
В зале уже с полчаса играл оркестр. Звуки, приглушенные плотными портьерами, проникали и в кухню. С началом танцев работы у посудомоек поубавлялось, темп замедлялся, а сегодня они почти скучали.
Репертуар оркестра обычно не менялся: не только Ималда, наверно, любой работник ресторана мог предсказать, какая будет следующая мелодия. Что касается первой части программы, — абсолютно точно, так же — и с программой варьете, которая начиналась после паузы. Что-нибудь новое можно было услышать, лишь когда начинались танцы: слегка разомлевшие гости иногда заказывали музыку по выбору своей дамы или в честь юбиляра. За заказ музыкантам платили особо и полученные деньги они собирали, потом сумму делили между собой поровну. Меньше пятерки за заказ не давали, некоторые, правда, не скупились и на десятку. В конце вечера музыкантам доставалась вполне кругленькая сумма.
«Сейчас заиграют «Опавшие листья», — подумала Ималда, прислушиваясь к сдержанным аплодисментам танцующих. Посетители еще не совсем освоились, вечер только начинался. Однако прогноз ее не сбылся — раздались не первые аккорды «Опавших листьев», а немного грустная мелодия. Начал кларнет.
— «Сулико», — пояснила Люда, заметив удивление Ималды. — Ты, наверно, эту песню и не знаешь… «Где же ты моя Сулико?..» — дальше слов песни она, видно, не знала и затянула свое «тара-ра-ра…», что напевала на любой мотив.
Следующее музыкальное произведение тоже было не из обычной программы. Солист зажигательно спел популярный когда-то шлягер Леонида Утесова про Одессу, шаланды и район Молдаванки.
Потом опять кларнет — и опять «Сулико».
— Они там что, с ума посходили? — пожала плечами Люда. Потом приставила палец к виску: — Видно, у них того: шарики за ролики…
В тот же момент портьеры слегка раздвинулись и в кухне показалась голова одного из официантов.
— Идите сюда!.. Скорее!.. — махал он посудомойкам рукой. — Цирк да и только!
Люда быстро сняла фартук.
— Стой тут! — приказала она, когда Ималда тоже вышла из-за портьер в зал, где уже стояли официанты, наблюдая за «дуэлью» столиков.
— Бой быков! Пенсионерам и детям дошкольного возраста вход свободный! — нарочито громко прошептал кто-то из официантов.
За одним из столиков сидели пятеро мужчин и одна женщина — судя по одежде, моряки с рыболовного судна. Веселые лица раскраснелись — значит, уже пропустили по две-три рюмочки. Пока звучала песня «Сулико», мужчины кидали на стол по рублю, затем один собрал деньги и держал наготове. Как только оркестр перестал играть, он подошел к тромбонисту, отдал ему деньги и прошептал что-то на ухо.