— Стой сука!
Не работает твоя магия, легавый. Я быстро перебегаю по горбатой крыше на противоположную сторону. Под балконами оперативно бдит мент. Мы сходимся в поединки прищуренных глаз. Голубые против карих:
— Стой, сука!
У них что, нет других слов? Или это какая-то секретная магия восьмидесятого уровня?На крышу, из трюма, уже выплеснулись вооруженный и темно-синий ОМОН. Мое тело охватывают судороги. Волна мороза проходит от кончиков носков до паха, и, кажется, что ты вот-вот обмочишься от подступившей слабости. Какая же глупость была в том, что планируя отход через крышу, не позаботиться о том, чтобы вскрыть не только люк на нашей лестничной клетке, но и на соседних! Думали, уйдём налегке по пожарной лестнице, которая теперь надёжно охранялась.
— Стоять, будем стрелять!
Значит, я нужен живым. Естественно, изобьют и запрессуют так, что я расскажу всё и обо всех. Очерню снизу доверху всех своих друзей. Боль вытянет из меня любые признания. Это обычная практика правоохранительных органов, которая на моей памяти не раз применялась против соратников. СМИ сделают из меня маньяка, который не помнит того, за что сражались наши деды. Власть получит повод прокричать про то, что Россию вновь пытаются поставить на колени агенты западных спецслужб. А по мне, Россия из дерьма и не поднималась, и чем глубже она там застрянет, тем легче её будет утопить.
Во дворе собрались зеваки, ментов пока слишком мало, чтобы оттеснить интересующихся моей скромной персоной. У деревца я замечаю Сашку с моими подарками. Он смотрит на меня голубыми сверкающими звездами. Я красиво и чётко вскидываю руку, будто полководец, приветствующий собравшихся солдат.
Игрушки мальчишки падают из рук, и он неуверенно отвечает мне точно таким же жестом победителя. Пока неумело, но с огоньком. Это хорошо. Это замечательно. Ха-храх-ха! Это значит, будем жить! Я не умру, буду жить в нём, да-да, буду... буду жить!
— Повернуться лицом!
Я покорно поворачиваюсь спиной к пропасти и смотрю на медленно приближающихся чёрных жуков. Предатели и трусы. Ваших правнучек будут показывать в зоопарке орде черномазых. А вы думаете, что защищаете порядок? Чушь! Вы защищаете собственное уничтожение.О, боги, как можно быть настолько слепым?
— Поднять руки вверх и отойти от края!
Я прослыву предателем. Сдам Минуса, Тюбика, просто от невыносимой боли, когда в ФСБ будут подвешивать в наручниках к трубам и стегать по ребрам. Самое отвратное, что я никак не смогу сопротивляться издевательствам. Обычная практика, знакомые не раз через нее проходили. Я уже повторяюсь в своих словах?
Чудовищно страшно.
— Руки вверх и отойти от края!
Я покорно поднимаю руки, чувствуя, как напрягаются широчайшие мышцы. Пальцы расходятся волной и смыкаются в неделимый кленовый лист. Собранные ладони приветствуют солнце.
— Отойти от края!
Мент не матерится, так как уже приехали телевизионщики и мою повернутую к ним задницу ощупывает окуляр телекамеры. Чувствую, как напрягается двуглавая мышца бедра. Двуглавая, потому что крепится к берцовой кости в двух местах. Я знаю, что повторяюсь, но цыпочки уже чувствуют шаткий край обрыва, за которым бессмертная слава.
— Отойди от края!
Превратить тело в натянутую струну. Так, напряжённая душа, легче выскользнет из тела и молнией вознесется в небесные чертоги. Тело — это лук, в который вложена стрела души. Оттого, как сильно мы в предсмертный час натянем наш лук, зависит то, докуда долетит наша стрела. Я хочу попасть в небеса. Если уж не в Вальхаллу, то хотя бы в задницу какому-нибудь пернатому ангелочку.
Я отвечаю вспотевшему офицеру:
— Хорошо.
Сгибаю колени и прыгаю назад, к массе зевак, телерепортеров, ментов и карете скорой помощи. К открывшему рот Саше. Я напоминаю тугую булавку: складываюсь в полете, и прижимаю кончики пальцев к вытянутым носкам.
Грациозно распрямляюсь и лечу вниз, успевая понять, что впервые за долгое время у меня получился этот простой, но такой важный прыжок. Как красиво он будет смотреться по телевизору!
Жаль без брызг войти в асфальт никак не получится.