Выбрать главу

— Хрусть и пополам. Хрусть и пополам!

Псиной подвывает ветерок. Сумасшедший Тюбик пляшет вокруг меня, салютует мёртвому жёлтому солнцу и умудряется в своём идиотском вальсе отвешивать мне поклон. Я отвешиваю ему пинок. Несильный, шуточный.

— Хрусть и пополам!

Я чувствую, как он завидует мне. Завидует тому, что я первым убил человека. За мешаниной ушлых обезьяньих ужимок, моё естество прокалывают его серые, злые глазки. Позже эту зависть я читал во многих глазах, каким доверил тайну той кривляющейся осенней поры.

***

Пальцы вытягиваются на качающейся доске. Двуглавые мышцы дрожат от напряжения. Двуглавая — значит, крепится к бедренной кости в двух местах. Моя проблема: я всегда думаю не о том. Я, улавливая спиной холод воды в бассейне, раскачиваюсь на доске для прыжков в воду.Толчок. Нет, не тот, что я своротил в юности, а сильное отталкивание от доски. В полете нужно сложиться, как гимнаст, и попытаться дотянуться кончиками пальцев к вытянутым носкам, после распрямиться и без брызг войти в голубую воду, зарешёченную кафельным дном.

Не получается.

Тренер недоволен, для него я не национал-социалист, а подающий надежды молодой спортсмен.

— Санька, ну тяни ты руки к носочкам! Будь как пружина, умей прогнуться и распрямиться. Ты не успеваешь, поэтому в воду шлёпаешься, как мешок с говном.Никто из моих знакомых не знает того, чем я занимаюсь. Спортсмен, национальное достояние, сила тела! Для чего это? Для того, чтобы выиграть на соревнованиях медаль и поднять этим престиж улыбчивого убийцы — страны, которая уничтожает мой народ?

Спорт — отличный выход для энергии и создания образа добропорядочного подростка. Отсутствие вредных привычек, таких как алкоголь и курение, тоже придадут тебе имидж порядочного человека. Это очень пригодится, когда тебя будут судить. А тебя будут судить, если ты не сойдешь с пути революционера.

Как тут не сыграет на руку "дружба" с Авенесом Хачикяном, который сейчас пытается исполнить прыжок с двухметрового трамплина? После он выходит из воды весь в чёрных чешуйках, густые намокшие волосы уродливо облицовывают его плотное тело. Искупавшаяся обезьяна. Он дружелюбно скалится и говорит:

— Саня, вот так надо прыгать!

Я улыбаюсь и хвалю его. В голове роятся мысли о том, что я когда-нибудь отрежу ему дурную башку. Я вновь на трамплине, как смертник иду по раскачивающейся доске. Пираты заставляли прыгать несчастных мореплавателей в море с акулами, а я должен вновь залезть в воду, где только что обмыл свои гениталии и задницу Аванес Хачикян. О, боги, почему я не занялся, как хотел, боксом?Поворачиваюсь к бортику, на цыпочках раскачиваюсь на трамплине и ловлю скачущий пульс. Мощно взлетаю в воздух, складываюсь пополам, как ножницы, пытаясь достать пальцами вытянутые носки, раскрываясь в прямую линию, и с взрывом брызг вхожу в воду.

Прыжки тренируют координацию, ориентацию в пространстве, ловкость и гибкость. В драке пригодится не меньше, чем сила удара. Кроме того, мне кажется, что Авенес написал в воду. Это ещё и изрядно тренирует волю и мужество. Ради национал-социализма надо потерпеть.

Во дворе, в цитадели многоэтажек, я некоторое время сижу с местными хулиганами. Они принимают меня за своего, так как прежде чем я проникся идеей превосходства белой расы, я активно деградировал в их компании. На лицах восемнадцати лет — клеймо ZOG-а. Вовсю курят анашу и её сладкий, въедливый запах гонит к кадыку рвотные спазмы. Дворовые потаскухи, что уже с визгами мерят мои широкие плечи, делают минет сигаретам и ненавязчиво предлагают мне ту же самую услугу. Я неправильный человек, потому что при мысли о том, что мой член окажется в разработанной глотке, запачканной косметикой и расовым предательством с хачами, не испытываю никакого возбуждения. Я больше возбуждаюсь, когда слышу речи Геббельса, чем при виде русской шалавы. Удивительно, но когда осознаёшь всю гадость окружающего тебя мирка, начинаешь ценить свою девственность.

Или это обида?

Мне похуй.

Каждая шалава будет болтаться на фонарном столбе, качаться, как новогодняя игрушка, на ветках деревьев. Они будут удушены качелями с гремучими цепями. Посланы в поля копать картошку. Их пригодные органы, которые еще могут понадобиться, послужат спасением нормальным людям. Мы вырежем их без всякой анестезии. В любом случае, номинальная причастность этого биомусора к белой расе не спасет их от заслуженной и справедливой кары.