Нет, Майкл, я пока что не добрался туда. Но не сдаюсь и не оставляю попыток. Когда-нибудь, надеюсь, я стану настолько хорошим писателем, насколько это возможно для меня. Ну а пока что я учусь как можно старательнее и быстрее.
Вот на каком свете, на каком уровне, на каком этапе карьеры я сейчас нахожусь. Надеюсь, результат тебя радует.
Майкл Суэнвик
Человек из тени
Слышу шелест крыльев. Пора начинать рассказ.
Я стоял снаружи и смотрел по сторонам, и тут шестнадцатилетняя Марта Гисслер – беременная, нелюбимая и незамужняя – вышла на рельсы, по которым со скоростью сорок пять миль в час мчался поезд Канадской грузовой железнодорожной компании. Машинист увидел ее, тут же дал гудок и попытался затормозить поезд. Но поскольку поезд состоял из семидесяти шести груженых и семидесяти трех пустых вагонов, которые тащили два локомотива «SD70M-2» мощностью по 4300 лошадиных сил каждый, и весил в общей сложности 11 700 тонн, было сразу ясно, что остановить его вовремя невозможно. Машинисту оставалось надеяться лишь на то, что обезумевшая женщина, стоящая на путях, придет в разум.
Может, придет. Может, и не придет. Силы, которые привели Марту сюда, были целиком и полностью предсказуемыми. А вот ее поведение в данном, конкретном случае – нет. Так или иначе, это был миг полной, даже сверхъестественной, свободы воли.
Марта смотрела на приближавшийся поезд без страха или возбуждения, а с полной ясностью мысли. Она обдумывала что-то, ведомое только ей самой, пришла к какому-то выводу и решительно попятилась, чтобы уйти с рельсов.
Из теней послышался дружный выдох облегчения. Никогда не говорите, что тем из нас, кто не имеет собственной жизни, безразлична жизнь живых.
И тут она поскользнулась.
Этого не должно было случиться. Этого не могло случиться. Но это случилось. Согласно сценарию, ей предстояло шагнуть назад, прочь от приближающегося локомотива, и почва за ее спиной должна была оказаться гладкой и утоптанной. Далее, в результате сделанного выбора, Марте следовало остановиться и замереть, почти оцепенев, перед вагонами, мелькающими в нескольких дюймах от ее лица. Ей следовало испытать мгновения абсолютного покоя, на протяжении которых она постигнет нечто такое, что могло бы помочь ей точно понять, что она представляет собой сейчас и кем может стать через несколько лет, в будущем.
Но рабочий сцены, готовя декорации, умудрился – совершенно необъяснимо, как это получилось у него, – забыть на помосте охлажденную бутылку какого-то напитка из семейства «колы», вообще-то не имеющего права находиться в той реальности, где находится континент, на котором обитает Марта. Она подкатилась Марте под ногу. И та потеряла равновесие.
Коротко взвизгнув, Марта рухнула вперед, прямо под колеса.
Тогда я вышел из сумрака, схватил ее за руку и отдернул назад.
Продолжая гудеть, поезд промчался мимо, и машинист – невероятно оживившийся и начавший даже меняться в сущности своей из-за случившегося – отпустил тормоз и начал плавно набирать скорость на длинной дуге, уводившей в зону, за которую отвечал кто-то другой.
Марта вцепилась в меня, как утопающая. Я медленно высвободился. Она, белая от потрясения, уставилась мне в лицо.
– Я… – проговорила она. – Вы…
– Чертовски удачно получилось, юная леди, что я как раз проходил мимо, – мрачно заметил я. – Вам надыть поосторожнее ходить. – Я повернулся, намереваясь уйти.
Марта посмотрела вдоль путей в одну сторону, в другую. Мы находились за городом, и местность здесь была плоская и пустая. Ближайшим зданием был пакгауз, находившийся на расстоянии доброго городского квартала от нас. Мне попросту неоткуда было взяться. И она поняла это с первого же взгляда.
Я выругался (про себя).
– Кто вы такой? – спросила она, устремившись за мною. – Что вы такое?
– Никто. Просто увидел вас вовремя. – Я уже почти бежал, а Марта семенила следом, цепляясь за рукав моего пальто. – Послушай, сестренка, не хочу показаться грубым, но у меня, знаешь ли, есть кое-какие дела. Нужно зайти кое-куда. Я не… – Я уже начал потеть. Мое место – в сумраке, а не на сцене, среди актеров. Я не привык произносить речи экспромтом. Все эти импровизации были мне не по силам.
Я припустился бежать уже по-настоящему. Хлопая развевающимися за спиной полами пальто, я мчался к пакгаузу. Если бы мне только удалось скрыться из виду хотя бы на секунду – с тем условием, что с другой стороны здания предусмотрена какая-нибудь местная деятельность, завершающая этот сценарий, и сцена должным образом организована, – я смог бы ускользнуть обратно в сумрак так, чтобы Марта этого не заметила. Она поймет, что случилось нечто странное, но что она сможет с этим поделать? Кому сможет пожаловаться? А если и примется жаловаться, то кто ее станет слушать?