Чувствуя неминуемую карающую длань государства, в которое Александр никогда не верил, ведь четко знал, кто это государство представлял, он старался напрячь все свои связи. Но ему четко дали понять, что спасения не будет и он должен быть положен на алтарь жертвой. Ему объяснили, что так будет лучше всего и все останутся довольны, массы получат зрелища, а другие отведут от себя беду. Ему пообещали не трогать детей и счета, так конфискуют кое-что, но не больше. В общем, его любимая система пережевала его и решила выплюнуть, оставив на обочине. Поэтому Александру больше ничего не оставалось, кроме как пропивать остатки здоровья, и он люто запил. Наплевав на запреты врачей, несмотря на вой жены и уверения в любви любовницы.
Пил он лихо и, как умел, на широкую ногу. Пропивая за день денежное довольствие рядового контрактника за год. Твердо решив никуда не бежать, Александр просто ждал своей участи, топя осознание тщетности бытия на дне стакана. Наверху видя его пофигизм, тоже решили не тянуть и направили к нему своих псов.
Он шел пьяным к машине, когда ребята в форме и масках подбежали к нему. В мгновенье ока мир его перевернулся, усугубляясь вертолётами и накатывающей тошнотой. С учетом опьянения и плохого самочувствия, бедный желудок запротестовал и, вывернув свое содержимое наружу, обдал асфальт блевотиной и желчью.
Трезвел уже полковник в следственном изоляторе службы собственной безопасности. Его обыскали и забрали все личные вещи. Темная камера и вонючий матрас кричали ему о том, что он в полной жопе. Правда долго ждать ему не пришлось. За ним пришли, приволокли его довольно быстро. Стоять сам он уже не мог, так как ноги его не держали. Он пытался что-то мямлить, но не брыкался. Все же понимал, что такое поведение тут никак не прокатит.
Втащив его в узкий темный кабинет и бросив на жесткий стул, перед ним вырос силуэт крепкого бородатого следователя. На лице которого красовалась ироничная улыбка.
— Ну-с, здорова, Александр Александрович К. — Энергично и весело прогремел следователь. — Вот ты и доигрался, уважаемый.
Резко Александру стало плохо и в глазах его помутнело, лишь голос следователя добирался до него. Он начинал вспоминать кто тот такой, этот следователь, доктор и бог знает кто еще.
— Чего тебе не хватало? Родину не жаль, Саня? Не жаль, я знаю. А ведь мог быть честным и добрым командиром, хорошим товарищем, защитником. Не корчись и не моли о пощаде. — Павел вытащил из стола толстенную папку и с махом опустил её на стол. — Людская натура не меняется, вот что я тебе скажу. Если ты мразь, ты в любом случае мразь!
Павел нависал над расплывшемся на стуле Александром, который ничего, казалось бы, не понимал, но постепенно до него начинало доходить. Ему было очень плохо, и он весь пожелтел, напоминая чем-то скукоженный яичный желток.
— Тебе конец, Сашка, и тебя убьет не правосудие, а ты сам. А все почему? Потому что денег не хватало, все было мало и мало. А счастлив хоть ты был? Да ты и не познал этого счастья. Ты хоть день провёл не обманывая и не лукавя? А жизнь-то прошла, а ты оставил после себя лишь след. Дааа, ты оставил после себя хороший след. Нагадил, как и такие же, как и ты гниды, а убирать придется кому-то другому.
— Я не… я… я… — Хотел было возразить Александр, пытаясь хоть за что-то схватится, чтобы не захлебнуться в страхе, который накатил на него. — Я жил, как все. Я выживал в системе!
— Как все, да не все. — Следователь встал и с презрением посмотрел на него. — Желания все молочные, все. Да, что это я время вообще трачу на тебя.
Весь мир для Александра снова замер и тело его сковала боль. Он зажмурился, а когда открыл глаза, оказался в своей квартирке. Голова болела и его слабое сознание отказывалось понимать происходящие, в нем все еще жил «товарищ» полковник. Силы его покидали, и он хотел упасть и рыдать. Забыться, спрятаться и больше не видеть этот страшный мир.
— Так-с, уважаемый Александр. — Громадный Павел казался сейчас еще больше. — Давай-ка дальше. Бодро начали, бодро кончим.
Открыв глаза, Александр понял, что стоит на четвереньках и начинал заваливаться на бок, хватаясь левой рукой за грудь, в которой растекалась острая боль. Ему очень хотелось остановить этот хоровод безумств. Слова, услышанные опять заставили его вспомнить юность и все вновь закружилось-завертелось.
В мгновение ока он оказался вновь в юном возрасте. Иногда ему приходила в голову идея заняться политикой. Был у него друг, который все время крутился возле партий. В период, когда он не поступил в университет и еще не попал в армию он зазывал его с собой на сборы партии. Только теперь юный Александр внимательно слушал что ему говорят и всеми силами пытался вникнуть в процессы.