Он обернулся и, подняв палец, со значением повторил:
- На четыре, четыре! галактики. Вот объемы! - Он облокотился на парапет и посмотрел вниз. Помолчав, он добавил: - Ну, что здесь было? Дичь, сырость, грязь. А теперь! (он повел рукой над бурым пространством) Сухо, свободно. Настроили вот.
Уйкуль-600 поглядел на купола урбий.
- Все же, - сказал он, - что если...
- Слушай, - резко обернулся федерий. - Ты сопли не разводи. Или мне, может, на твое место другого Уйкуля подыскать, посмелее?
Уйкуль-600 молчал.
- Да и чего ты боишься? - смягчив тон, сказал федерий. - Эргополя открыли сто лет назад. Все изучено. Что, по-твоему, наука зря хлеб ест? Да и вспомни опять историю: ну, углеводороды - были? были; качали? качали; кончились - и черт с ними; потом вода, органика - ну, и какие проблемы?! Вышло время органики - вот тебе время эргополей. На наш век - с лихвой.
Он не договорил, многозначительно потряс головой и, отвернувшись, уставился вдаль.
- А голубые? - робко спросил Уйкуль-600.
- А-а, - отмахнулся федерий, - полают да заткнутся. Что они против денег. А ты запусти медийную кампанию: покажи кого-нибудь помаститее; дай выпуски в новостях, - мол, богатство Земли, созданное заботливыми поколениями, источник энергии для всех нас - и безопасный-то он, и прекрасный; и все-то замечательно, и все-то будет хорошо. Что мне, учить тебя, что ли?
<p>
</p>
Три месяца спустя Уйкуль-600 летел к месту новооткрывшейся добычи, - посмотреть, что да как; выступить перед пикетами голубых, пообещать что-нибудь, попробовать успокоить. По прибытии губернатор не стал выходить из лимузина, досматривая новостной выпуск.
С экрана выступал грузный бородач в профессорской шапочке. Массивный титр давал его имя, - Энергоревизий-116, - и перечислял регалии: академик, какой-то член чего-то звучного и длиннопроизносимого и почетный гражданин всех урбий Центрального, Внутрисибирского и Уйкульского районов.
"Что же, - говорил академик, - ну, давайте хотя бы посмотрим в историю. Протесты зеленых помните? Вряд ли. Это есть архивах, было такое протестное движение экологических активистов. Зеленых, как они себя называли. Что-то похожее на наших нынешних голубых. И что? Что от них осталось? Сгинули вместе с органикой. Никому они оказались не нужны. Когда-то, конечно, органика давала человечеству жизнь - но та эпоха давно, давно минула. А сейчас я со всей ответственностью могу заявить: вся эта лихорадка по поводу сохранения эргополей - бессмыслица!".
Уйкуль-600 хмыкнул, выключил монитор и закинул ногу на ногу.
- Ну, - сказал он, - а напрямую, по существу?
Напротив, на откидном кресле у двери притулился Энергоревизий-116, в бороде и профессорской шапочке.
- Это, собственно, все верно, - подобравшись, сказал он, - я вам докладывал...
- Я вот чего не пойму, - перебил его Уйкуль-600, - те твои зеленые - ясно что: боролись за сохранение этих... (он наморщил лоб и покрутил ладонью) органических растительств, или как там. А тут чем мы жертвуем?
Он провел пальцем по боковому экрану, открылся вид на сеточное ограждение, по сю сторону которого прохаживались редкие полицейские, а по ту мостились палатки, и в виду приземлившегося губернаторского лимузина начала собираться толпа.
- Эти-то чего хотят, - продолжил Уйкуль-600, - что берегут?
- Наследие...
Уйкуль-600 чертыхнулся.
- Какое, ну, какое тут еще наследие?!
- То, что накопилось за всю историю, - неуверенно произнес Энергоревизий-116. - Вроде как память поколений.
- Опять двадцать пять! "Сонм страстей человеческих, спрессованный в электрихимические поля".
- Эргостатические, - поправил Энергоревизий-116.
Уйкуль-600 поморщился.
- Ты мне толком скажи, чем мы фактически жертвуем, что теряем?
Он пожамкал пальцами, будто пытаясь пощупать нечто.
- В этом смысле ничего, - пожал плечами Энергоревизий-116.
- Ничего... - зло повторил Уйкуль-600, вновь чертыхнулся и со вздохом посмотрел на увеличивающуюся толпу. - Вот что, - добавил он, - поехали поглядим. Далеко?