Выбрать главу

старик, а девою старуха.

И шёл людей сплошной поток:

калеки, сирые — и что же?

Из тысяч, сделавших глоток,

увы, никто не стал моложе...

И дали мне за это в глаз,

но жив, и не утратил веру —

наш предок был умнее нас,

мешая грязь, говно и серу.

(кинологика)

Дворняга шёл войной на дога,

рычал и лаял очень много:

— Не посрамим отцовской славы!

— Мы — молодцы, а слуги зла — вы!

С клыков бойца стекала вата,

глаза блестели бесновато...

— Мы — псы! Вы — шавки, кабыздохи!

Но не дошёл. Загрызли блохи.

(элитная мечта)

Рабы, пригодные к труду

на благо богоданной власти,

должны обслуживать трубу

за страх, за совесть и за здрасьте,

Привычек вредных не иметь,

блюсти устав гражданской службы,

есть неизысканную снедь

и не стонать — в кабак бы, в душ бы!

Все развлеченья — в выходной:

советский спорт, концерт паяца,

и можно стыдное с женой —

но больше трёх не собираться!

А те, кто жить не могут без

европ, америк, сингапуров —

пусть валят в лес и валят лес,

и никаких им перекуров.

(противостояние)

У вас фашист зашёлся рыком

и в драку лезет словно псих,

но ведь и мы не шиты лыком —

мы подготовили своих.

Вертели в теле телебашней,

из сквера вывели на плац —

и наши много бесшабашней,

и вашим всем теперь абзац.

(соколы-ястребы)

Мой мир чрезвычайно прост:

налево — вест, направо — ост,

плохой — чужой, хороший — свой,

тут — песня, там — звериный вой,

наш путь — прямой, а их — кривой,

они — толпа, мы — крепкий строй,

и впереди герой горой!

У них всё козни, ложь и зло,

а нам ура и повезло.

А то, что по уши в говне —

так то не мы, а нам извне.

(пролетарки)

На майский праздничный парад

выходят женщины страны.

Косынки алые парят,

и косы крепко сплетены.

Таким не страшен рёв турбин,

и ширь полей, и газ азот —

они поднялись из глубин

до ослепительных высот.

Идут, танцуя и смеясь.

Какой напор, какая стать!

Но это всё не отродясь —

им труд помог такими стать.

И майский ветер-баловник

упруго треплет транспарант...

О, я бы в них во всех проник

до самых недр, до самых гланд!

(сельский клуб)

Приехали очкастые ушлёпки

и привезли спортивный инвентарь —

ну, мы их и отбуцкали в подсобке,

как это много раз бывало встарь.

Для шахмат мы не вышли интеллектом?

А для пинг-понга руки коротки?

идите... в город со своим проектом,

оставьте нам лапту и городки.

(ура, товарищи)

Ликуй, огромная страна,

и становись ещё огромней —

ты вся туда устремлена,

где флаги над каменоломней,

Где на зарядку становись,

и на гора́, и за́ три года,

где шире дали — только высь

и люди не, а для народа,

Где каждый, если что, солдат

и санитарка-звать-Тамарка,

и на войну — как на парад,

одетый скромно и немарко,

Где всё давалось задарма —

советы, пайка, оплеуха,

где вечно горе от ума,

а благодать — от силы духа.

(праздник)

Мужчина бегал по квартире,

крича — империя, виват!

Вот наши нам-то подфартили,

Вот, брат, какая тема, брат!

Аж прямо всё клокочет в горле,

и рвётся ввысь благая весть —

вот мы пендосам нос утёрли!

Мы показали, кто мы есть!

Отжали Крым у них, отжали! —

И счастье искрами из глаз...

Вот так прильнуть к своей державе —

да много ль поводов у нас?

(тюремный романс)

Вот перепилим мы решётку

и будем баб, икру и водку —

Сергей, Семён, Тимур, Вован,

Абдурахман, Абрам, Иван —

мы пилим ночью, втихаря,

совместным пламенем горя,

посменно, резво, вжик-вжик-вжик,

свобода ждёт, не спи, мужик!

Но днём пошёл базар про Крым —

и всё, погибель семерым...

Крым наш, не наш, Обама гад!

Не сложишь в хате баррикад,

но есть литые кулаки,

и перья острые легки,

и на побег уж нету сил —

хозяин, правь, ты победил...

(турист)

Ну, видел я их чистенькие штрассе,

их сраные палаццо и Версаль,

и даже пару раз сказал «фигассе»

на ихнем тарабарском — колоссаль!

Ну, старички развратно моложавы,

ну, дети жгут, на нравы положив.

Какой прикол у эдакой державы?

Где миссия? Где пламенный порыв?

У нас не то — у нас как встанем строем,

как всех порвём за свой братанский флаг!

У нас любой становится героем,

а нет войны — так запил и размяк…

(курортный романс)

Кримеа, этот твой язык...

он мой, он был моим всегда,

холмы нежны — я к ним привык,

меж них забуду холода.

В объятьях крепких обретёшь

достаток, счастье и покой.

Тебе другие шепчут ложь,

но я, Кримеа, не такой.

Уже готов, напрягшись весь,

проникнуть в щель, что так узка.

Расслабься и не куролесь,

Кримеа, я ввожу войска.

(жжение глаголом)

Я говорю от имени народа,

я это право честно заслужил,

когда ступал в огонь, не зная брода,

и плавил сыр, и сети плёл из жил,

Когда я брал с ура автобус зимний,

и ел комкастый вязкий серый суп,

и пел наш гимн, что многих гимнов гимней,

и знал, что значат ГЭС, и ГУМ, и ЦУП.

Я пережил и браки, и разводы,

я натурально пил денатурат —

я даже видел, как отходят воды,

когда идёт по улицам парад.

Я здесь впитал все соки и миазмы,

взамен навыделяв своих флюид.

Я — не комок безликой протоплазмы,

я — ветеран, борец и индивид!

И я скажу простым стихом поэта —

никто не поколеблет наших свай!

Не нужно нам вот это и вот это,

а это нам — наоборот — давай.

(территориальная целостность)

Я долго жил, и нынче я велик —

я сам себя из малого воздвиг!

Вот голова, вот жопа, вот живот,

вот ввод еды, а тут вот — вывод вод.

Я прирастал в процессе бытия,

и кое-что снаружи — это я,

и бородавка, и другой нарост —

мой бастион, мой болевой форпост.

И всё, что в недрах, глубоко внутри,

родное всё — огнём оно гори,

или напротив, по́хую мороз —

всё близко мне, всё — милое до слёз!

Я — совершенство, чистый идеал,

в покое бел, а при обиде — ал,

любой поймёт, моё единство мня,

как мне важна любая часть меня,

И только враг, что где-то там, вовне,

стремится к уменьшению во мне.

Уж он и скальпель взял, и дал наркоз…

Аппендикс? Язва? Может быть — фимоз????

Хирурги, отвалите бога ради —

умру, но не отдам себя ни пяди!

(гордость)

Я был особенный ребёнок,

хоть не просился на горшок —

зато был голос очень зво́нок,

зато ядрён был запашок.

Потом, уже в начальных классах,

я удивлял учителей —

мне равных не было в гримасах

и разноцветности соплей.

Затем я сделался подросток —

и начались прыщи и храп,

и становился перец жёсток

при виде даже страшных баб.

И пусть я не учился в вузах,

зато я встретился с судьбой

в больших фланелевых рейтузах

и в майке бледно-голубой...

Болел ветрянкою и корью...

Да, я не гений и не лорд,

но помню я свою исторью,

и очень ею, очень горд!

(прекрасной даме)

И что Вы прётесь от Бродского?

По-моему, он химера,

такой же, как Быков — вот с кого