(джихад)
Когда бы я был мусульманин,
я точно был бы исламист —
мой ум бы не был затуманен,
наоборот — кристально чист.
Я понимал бы смысл жизни,
и были б все вы для меня
противны, как клопы и слизни —
пустая, лишняя фигня.
И я бы обожал Аллаха —
покорно, как феллаха мул,
не зная ни стыда, ни страха,
к восторгу аятолл и мулл.
Но нет во мне старинной веры,
не суру я пою, а хит.
Я — цифровой прекрасной эры
бесстрашный, искренний шахид.
Мой ум ничем не затуманен,
наоборот — кристально чист...
А если б я был мусульманин,
то был бы точно исламист.
(процесс)
Не трепыхайтесь, как желе,
не громыхайте колымагами.
Начальство занято. В Кремле
они работают с бумагами.
Особой важности полны
листы формата А4 —
в них труд и боль большой страны,
в них думы о войне и мире.
Изящным росчерком пера
немецкой ручки фирмы «Пентель»
они вершат договора
и крутят животворный вентиль.
Весо́м тут каждый документ —
отчёты пафосны и льстивы,
их подготовил референт
по пунктам точной директивы.
Процесс солиден, многотонн —
не разгрести ни нам, ни внукам...
Они ж не офисный планктон,
чтобы работать с ноутбуком.
(Париж — Дакар)
Царь сел в народ и надавил на газ:
вперёд, а то мы что-то поотстали!
Уже на трассе даже папуас!
Возьмём хотя бы медные медали!
Народ затарахтел, и ох... Заглох.
Завален вал, обуглилась проводка,
в коробке передач какой-то мох,
и у мотора вечная чахотка.
Промчались мимо Чад и Гондурас,
Ирландия, Габон и Коста-Рика,
а тут никак не едет тарантас.
Ни от пинка не едет, ни от крика.
А хочется почёта и наград,
а хочется в анналы, а не в блоги.
И царь внутри такой устроил ад,
что мы всей гонке поперёк дороги.
(из летописи)
Идея снова стать державой,
просторной, гордой, моложавой,
прошла в народе на ура.
Царя! — кричали все. — Петра!
И вышел царь. Вальяжен, крут.
Сказал: арбайтен! воркинг! труд!
Толпа присела — ой, жидок...
И пар опять ушёл в гудок.
(пресс-конференция)
Вы задаёте неуместные вопросы,
вы поднимаете неправильные темы —
от них краснеют наши девки русокосы,
от них заводятся враги внутри системы.
Таким, как вы, не будет допуска к секретам —
вы не подписывали нужные бумаги,
чтобы следить за ходом стрельб на пустыре там
и наблюдать за батареями в овраге.
Никто из вас не должен знать конечной цели —
она сложна для тупорылых идиотов,
что от безделья и свободы охамели,
что прозябают, ни черта не заработав.
Многоходовка равноценна древней драме,
полна интриг, деликатес для театралов.
Она расписана виднейшими умами —
под руководством верных долгу генералов.
Вы что, действительно хотите точных данных?
И знать, какие мы затеяли процессы?
Так вот — всеобщий хэппи-энд пока не в планах.
И сгинут многие из вас по ходу пьесы.
(план б)
Я этот план чертил всё лето,
продумал каждую деталь,
качал плагины из инета,
семь раз отмерив, резал сталь,
полсотни чистых химикатов
смешал в неощутимый газ.
И в воду все концы запрятав,
стал ждать, когда настанет час,
и все народы с края бездны
попросят небо дать им знак.
Тут зазвучат хоры помпезны,
и выйдет НЕКТО, наг и благ...
(я много денег скрипачу дам,
чтобы играл как бы извне...)
Они ж спасутся только чудом,
а Б-га нет...
Придётся мне.
(родина)
Люблю, люблю тебя, Россия,
Готов отдать любой налог.
А только что ни попроси я —
ты очень ловко ставишь блок.
Уж как я пел твои просторы!
Как целовал твоих берёз!
Не лез к тебе со свитком Торы
и героин в тебя не вёз.
Я здесь людей не звал лохами
и женщин гладил поутру,
и нет, не продал с потрохами
Моссаду или ЦРУ.
И даже, помню, уезжая,
не сжёг ни одного моста.
А ты со мною как чужая…
Что, напряглась из-за Христа?
(устами младенца)
Мальчик Бога бил лопаткой:
— Ты плохой, противный, гадкий!
Не помог нам, не помог!
Ты — не настоящий Бог!
Папу выгнали со службы,
маме нужен новый муж бы,
Наш — дурак и болен водкой,
что ни съест — выходит рвоткой
С пузырём да сухарём!
Эдак скоро все помрём!
А ведь мы на церковь дали,
деда продали медали,
Не смотрели «Ералаш»,
а молились «Отче наш...»
Бога судят по делам —
я теперь пойду в ислам.
(родина-мать)
Лежу такая томно при луне,
согласна на любые компромиссы.
Ну, где же ты, влияние извне?
Где происки коварной закулисы?
Где Запада проворная рука,
готовая в любые ставить позы?
Ах, никого, кромешная тоска,
всё ивы, да осины, да берёзы...
(совет ми...)
— Земля стоит на трёх слонах,
сказал один. — Да нет, нунах,
сказал другой, — ты что, чудила?
Она — яйцо большого крокодила!
— Вы, пацаны, тупые, глядь, —
вмешался третий, — надо знать!
Земля внутри, а не вовне,
мы снимся Богу в страшном сне...
но тут вошёл премьер-министр —
красава, и умён, и быстр,
орёт: — Всё, кончен выходной,
марш по местам рулить страной!
(Феодосий I Великий)
Тратя сынов и дще́рей,
везде я воздвиг свой флаг,
но, встав во главе империй,
понял, что жил не так.
Дух покоряет высь.
К землям стремится плоть.
Дьявол велит — гордись.
Кайся — велит Господь.
(бззззз)
Кинул брату в хату улей,
загудели сотни жал.
Брат от них помчался пулей —
но не смог, не убежал.
Дети плачут, баба в шоке.
Ну и рожи! Смех и грех...
Будут знать, кто на Востоке
больше и главнее всех.
(99%)
Не за печеньки, а от сердца
мы тут толпимся у дворца —
от инородца до имперца,
от музыканта до борца.
Народ! — великий и могучий,
скреплённый памятью побед,
творец соцветий и созвучий
и всем другим авторитет.
Мы на своей земле взрастали
и крепли от даров ея,
наш меч — из самой крепкой стали,
и всяких всячин дофига.
И если судим мы кого-то —
то это самый честный суд.
Народ — не быдло, не болото,
а коллективно очень крут.
И проголосовав по праву
(а против был один из ста),
решили мы простить Варавву,
а на кресте распять Христа.
(апокалипсинг)
Горячие отважные подростки
и юноши — литые кулаки,
мужчины, что накачанно громоздки,
и всё ещё лихие старики,
Буддисты, мусульмане, христиане,
тупые и великие умы
сошлись на необъятном поле брани —
солдаты света и солдаты тьмы.
Что победит? Вискарь, блэкджек и шлюхи?
Или казарма с плацем и губой?
Детей растят безумные старухи —
а значит, вечно будет длиться бой.
(русская весна)
Встречайте русскую весну!
О ней, о ней поют молодки
и мнут застенчиво пилотки,
бычков цепляя на блесну.
А те становятся всё чётче,
они в своих правах и в теме,
надёжно держатся в системе —
кто на клею, а кто на скотче.
И им такая валит маза —
весь мир целует сапоги.
У них и кризис, и долги,
а тут кишечник полон газа,
И жопой чуют, где проказа,