Выбрать главу

и саботаж, и аж измена,

и, чтоб отвесить без безмена,

они уже не ждут приказа…

Христос занёс полтос Сваро́гу —

всё не по-детски, всё всерьёз,

ушёл на сервер Дед Мороз...

Весна идёт, весне дорогу!

(счастливое детство)

Народ проснулся, заагукал,

и просит мячиков и кукол,

и сисю с крепким молоком,

и писю треплет кулаком.

И вот бежит к народу Мать —

и мять, и мыть, и обнимать,

и крестит ласковой рукой —

да ты ж у нас один такой,

герой, божественный сосуд —

все, все, прогнувшись, отсосут!

А вот и избранный Отец

вещает про ГЛОНАСС и ТЭЦ,

про окружной газопровод,

про то, что дел невпроворот,

но — победим и рак, и СПИД...

Народ срыгнул — и снова спит.

(патетическая)

Я — человек без страха и упрёка,

и жизнь моя — не святочный рассказ.

Я котиков пушистых бил жестоко

и белочке однажды вырвал глаз.

А уж людей, понятно, ненавижу,

особенно старух и стариков.

Бывало, так кого-нибудь отпижжу,

что прямо кровь идёт из кулаков.

И женщин обижал, срывая тоги,

и малых деток грабил по рублю...

Но Бог меня возьмёт в свои чертоги

за то, что очень Родину люблю!

(красный день календаря)

Не ссыте, Родины сыны,

вот-вот опять пальнёт Аврора,

и будет повод для войны,

и даже круче — для террора.

И всяк, кто гордо держит флаг,

кого не поколеблешь стоном,

умрёт героем древних саг,

а не отравленным планктоном.

(Байконур)

У ракеты ходит поп.

Мах кадилом, ножкой топ —

«Сатана, изыди, брысь!

Ты лети, ракета, ввысь,

покори предел небес.

Свят, свят, свят! Аминь, прогресс!»

Но Господь к мирским игрушкам

не являет интерес.

 

(букет)

Не надо, чтобы ты была цветком.

Цветы, увы, неделя — и завяли.

Хотя всё то, что видел я тайком,

цвело как роза в трепетной вуали.

Не надо, чтобы ты была звездой.

Звезду нельзя достать для поцелуя,

она летит в туманности седой

не к нам. И слава богу, аллилуйя!

А будь, пожалуйста, такой, какая есть,

в метафоры особо не вникая —

мечтаю спать с тобой, и сплетничать, и есть,

пока фортуна добрая такая.

(послесловие)

Я думал, не будет страшно,

когда ты меня отдашь, но

то, что я стал вчерашним —

это поди вкури!

Ты не потёрла контакты,

но сделала всё не так ты,

и сердце считает такты,

и каждый удар — за три.

Теперь на другом витке ты —

там ни звезды, ни ракеты,

зарыты все и отпеты,

и муторно, и озноб.

А так мы жили друг в друге,

искрили, гнулись как дуги,

податливы и упруги…

Зачем ты нажала «стоп»?

Подумаешь, стала свободной,

и к новым порывам годной,

в какой-то хламиде модной

порхаешь, и все дела…

Последний — трудней, чем первый.

Вложения непомерны.

Наверно, спасала нервы…

И как ты теперь? Спасла?

(мэйк лав)

На окна не вешаем штор мы,

не прячем за ширмой кровать —

на ней у нас бури и штормы.

Зачем же такое скрывать?

Соседи, хватайте бинокли —

секретов никто не таит,

мы всюду, где надо, намокли,

и то, чем богаты, стоит.

И будут спонтанными позы,

вне правил, сюжетов и схем.

Достойны изысканной прозы,

и песен они, и поэм.

Поддай же метафор, оратор!

Так пар разрывает трубу,

так стену долбит перфоратор,

так вертится Пушкин в гробу.

Вы скажете — ну хорошо, у

японцев порнуха смешней,

к чему это громкое шоу

цилиндров, осей и поршней?

Наивный, — отвечу не в масть я, —

пусть граждане выключат комп!

И смотрят за взрывами счастья,

а не за шахидов и бомб.

(зачем стихи)

Бывало, встречу даму не худую,

уставшую от спорта и диет.

Она такая — ах, да он поэт!

И после ужина я ей, конечно, вдую.

Часок-другой — и всё, и за порог.

И что плохого в этаком досуге?

Ей есть о чём похвастаться подруге,

и мне какой-то прок со стройных строк.

(голод)

Когда-то жарила ты пылко,

и рвал я мясо на куски.

Туда-сюда мелькала вилка,

и брюки делались узки.

Но что-то сглючило в духовке,

искрило, а потом щелчок.

И руки стали вдруг неловки —

не трут, как надо, кабачок.

И соус больше твой не сладок,

и пирожки не горячи.

А раньше было без накладок,

сказал «давай» — и вот харчи.

А нынче — два яйца вкрутую

и заунывная лапша.

Уже внутри себя лютую,

уже готов для гуляша.

Мужчине даже из Тюмени

разнообразно надо есть,

и ежедневные пельмени

реально могут надоесть.

Предупредить хочу заране —

твоей стряпне я изменю

в любом ближайшем ресторане,

с любою строчкой из меню.

(на прощанье)

Мы разбежались. Повод ясен —

ты хочешь замуж, я женат

и автор неликвидных басен,

а не финансовый магнат.

Ну не пошло, не покатило.

Но всё же при харизме я —

не подзаборный чикатило.

И ты не подлая змея.

И секс был сказочно хорошим —

такой, что ух! Поди забудь!

Давай когда-нибудь взъерошим

Ещё друг другу что-нибудь?

(ещё раз про)

У любого негодяя,

хама или скупердяя,

у убийцы и подонка

где-то жилка бьётся тонко.

Или вдруг проскочит нотка,

или стройная спина —

и какая-нибудь тётка

раз,

и сильно влюблена.

(сублимация)

Меня не обнимая пылко,

и губ не пробуя на вкус,

не гладя гладкого затылка

и горячо не дуя в ус,

И не касаясь нервных точек,

и без смешенья протоплазм

вдруг похвалила пару строчек —

и вот он, бешеный оргазм!

(слова)

Мужчины лгать такие мастера!

Я начал это с раннего утра —

писал в вотсапе, как ты мне нужна,

как ты неотразима и нежна.

И днём потом звонил из туалета,

что ты — моё оранжевое лето,

и я перед судьбой в большом долгу...

Ещё в фэйсбуке вечером долгу.

(новая искренность)

Я до тебя и притворялась, и лгала,

оргазм изображала без стыда я,

тупила в телек в ожидании гола́,

всем бывшим через силу угождая.

И слушала их байки не дыша,

и у плиты шуршала оголтело —

а ведь иного жаждала душа,

и сердце, и другие части тела.

Но ты пришёл — мой рыцарь, мой ковбой,

мой первый, хоть уже и двадцать первый,

с кем счастлива я быть сама собой —

ленивой, глупой и фригидной стервой.

(поздравление от всего сердца)

Тебе сегодня вновь слегка за тридцать,

и ты такая кошечка и цаца,

и можно беззаботно ламца-дрицать,

и в шалопаев искренне влюбляться,

И радоваться пожеланьям в ленте —

в них столько счастья и ни грамма фальши!

А годы — просто цифры в документе.

Идут, идут. И пусть идут подальше!

(дежа вю)

Из глубины извилистого мозга

твоё лицо вдруг всплыло как родное,

как будто что-то ценное на дно я

припрятал до поры, до перекрёстка.

А что? — легко мы были в прошлой жизни

соседями по бартерной кровати,

и в нашем неонлайновом привате

шёл спор о детях и дороговизне.

А может, брат и милая сестрёнка?

Секреты, сигареты, неувязки,