Выбрать главу

Всех этих гопников и тёток?

Я втянут в их круговорот

и там внутри предельно кроток.

Ведь я и бицепсами слаб,

и всё ещё на женщин падок,

и закусить люблю кебаб

капустой из дубовых кадок.

Да, не обсудишь с ними арт,

и косность их давно обрыдла,

они — отстой и арьергард,

но, упаси господь, не быдло.

Кто я без них? Пустая хрень —

«поэт, фрилансер и продюсер».

Они же трудятся весь день —

несут еды, вывозят мусор.

Их польза всякому видна,

а я что дам взамен народу?

Что, кроме воя и говна?

Ну разве что вот эту оду...

(непапа)

Я расту вдали у сына,

не толкаюсь с ним в прихожей.

У него уже усы на

морде, на мою похожей.

Он тащил меня из комы,

я с ним даже нажил грыжу,

хоть пока мы не знакомы.

И порой во сне я вижу,

как бегу к нему по трапу,

обнимаю и мутузю...

Хорошо, что мальчик в папу.

Плохо то, что папа в зюзю...

(дресс-код)

На мне костюм не деловой,

и нет под ним мускулатуры.

Иду пешком, шурша листвой,

а не купюрой о купюры.

При дележе постов, знамён,

торговых точек или скважин,

пусть даже очень ты умён —

без мазы, если не вальяжен.

(эпитафия Бенциону)

Семейный британский кот Бенцион

зарыт под покровом тьмы,

и плотью вскормит саженцы он,

а душу впитали мы.

Он плюшев был и широколиц,

кастрирован с юных лет,

не слыл грозою мышей и птиц —

лежал на софе, как плед.

Ко всем домашним благоволя,

не гадил вне нужных мест,

любил мотыльков — а то и шмеля —

собьёт, да и с хрустом съест.

А в общем всё это — так, трепотня,

жил кот, а намедни сдох...

Его глазами смотрел на меня

несуществующий Бог.

(с Новым годом)

Наступает Новый год,

отступает старый,

скачет ошалевший кот

по пакетам с тарой.

Ёлка вся стоит в шарах,

Дед Мороз протопал,

прямо хочется — шарах!

И бокалом об пол.

Прямо счастье, прямо зуд —

расколбас не слабый!

Кстати, вот и баба тут —

что бы сделать с бабой?

То ли вые... То ли вье...

По филям, по роже ли...

Где мой тазик с оливье?

Слава богу, дожили!

(ощущение момента)

Я правду скажу вам про русский народ,

на теле которого я произрос,

никто мне платок не накинет на рот.

Я сильно рискую, но пофиг мороз.

Вот, скажем, типичный из них, Иванов:

в нём главные качества — сила и дух,

могуч он, как витязь из сказочных снов,

и в ратном бою стоит трёх или двух.

А Таня? За морем таких не ищи —

везде они жабы, и норов их лют.

А к русским не липнут ни грусть, ни прыщи —

румяные, ладные, пляшут, поют.

И старец Никифор стоически мудр

и шепчет старухе Аксинье «люблю».

И внучек его Филимон златокудр

и деду послушен, как лодка рулю.

И нет ему равных, народу Руси —

то башню построит, то шахту, то мост,

ракеты его, как в пруду караси,

сверкают литыми боками меж звёзд...

И пусть на меня всем кагалом вопят,

и пусть меня выпрут из всех синагог —

да, я русофил, русоман, русопят!

Неловко прогнулся? Простите, как мог...

(творческие планы)

Завтра валю на дачу —

в поле растить еду.

Тут я всё время плачу

или бреду в бреду,

Или в неадеквате

лезу в любой скандал,

или лежу в кровати —

утро, а я устал.

Лучше уж на природе —

тропкою да в овраг,

деды могли же вроде,

бабки же знали, как

Можно копать картоху,

и разводить кролей,

и переждать эпоху,

что с каждым часом злей.

Годик хоть перебиться,

точно не больше двух —

и потеплеют лица,

и просветлится дух.

Стукнется бес в ребро им —

нравы начнут мягчеть,

и казино откроем

там, где была мечеть.

(гений)

Я оглядел поляну зорко

и понял, что процентов шесть

меня читают без восторга,

а кое-кто готов и съесть,

Хоть я рифмую безупречно,

и многогранен, и глубок.

Заточен, точен словно меч, но,

по сути, нежен, как лобок.

И пью я меньше, чем Есенин,

и не обжора, как Крылов.

И тем ещё я очень ценен,

что весельчак и сквернослов.

И если б не судьбы десница

И не ревнивца злая прыть,

то Пушкин мог бы мной гордиться

и, в гроб сходя, благословить.

Да, я трибун и буревестник...

Но как себя ни славословь,

а бабки рубит резвый Резник —

за слёзы, сопли и любовь.

(цена точности)

Господь, увы, не дал ума нам,

упёртым злостным графоманам —

а посмеялся, в мозг внедрив мой

контакт, искрящий точной рифмой.

А я не вестник, не пророк,

и пусто место между строк,

и нет банальней и кургузей

моих метафор и аллюзий.

У всех — проекты и заказы,

маржа на бирже и за газы,

и запускали в Боинг Бук вы,

пока я, лох, игрался в буквы

и закруглял покато строфы,

дойдя до полной катастрофы...

Ну хоть любовь! Хотя бы бабы! —

Должны от всей души, не абы...

И вот она! Цветок! Фиалка —

и мне эпитетов не жалко,

но ради красного словца —

она вдруг выдра и овца…

Упёртым злостным графоманам —

Господь, увы, не дал ума нам...

Хандра, безбабье, нищета —

просвета нет... одни счета.

(мечта поэта)

Мечталось мне вступить в Пен-клуб,

но испугался — вдруг отлуп?

Ведь я не автор толстых книг,

а матерщинник и шутник.

Таких в контакте и фэйсбуке

на восемь рож четыре штуки...

А принимают членом в Пен

лишь тех, кто очень опупен!

Их мощь и мастерство затмишь ли?

Но я слыхал — из Пена вышли

пять человек в один присест,

и в клубе есть свободных мест,

И изменился фэйс-контроль,

и всякий интернетный тролль,

когда он всласть лоялен власти —

пожалте — в круг великих влазьте…

К Эвтерпе с Каллиопой — юрк!

И там уж выдаёт Хирург

особый президентский грант

за рифму бриллиант / гарант.

И тиражи, и тиражи —

живи, короче, не тужи...

Вот написал, а жопа — ёк!

Хочу ведь ксиву и паёк...

(праздничный парад)

Меня не взяли в первую колонну

за то, что я живу не по шаблону.

И слишком я нелепый для второй,

где каждый — в камуфляже и герой.

Для третьей я, увы, не вышел носом —

со шнобелем нельзя к великороссам.

В четвёртую я сам решил — не надо,

она мычит и телится как стадо.

Поэтому иду в колонне пятой

и чувствую неладное простатой.

(пути господни)

До тех пор, пока не помру,

я буду где-нибудь точка ру,

а потом ненадолго в морг,

а оттуда уже — прямиком

или в чистилище точка орг,

или в бессмертие точка ком...

(из комментов)

Я выучил таблицу умножения

и правила дорожного движения,

и я теперь не мальчик для битья —

есть у меня позиция и мнение

о женщинах, политике и пении,

и вообще по всем вопросам бытия.

(колесо оборзения)

Я очень с женщинами робок —

с родною мамой, например,

и не ору от диких пробок,

хоть заслужил проклятья мэр.

Не лезу в праведную драку,

в пикеты гордо не хожу.

Ни разу не кусал собаку

и не ловил под хвост вожжу.

И жизнь меня совсем сгноила —

просвета нету ни хера,

а надо б выбраться из ила

наверх, где слава и икра.

Раздвинуть прутья тесной клетки,