покинуть ровный серый строй...
Но нет же правильной таблетки,
чтоб выпил — и уже герой.
(мир труд май)
Я бесконечно одинок
на этом празднике труда,
ведь даже бритвенный станок
не запускал я никогда.
Не выполнял тяжёлых норм,
не рвался на высокий пост,
а зарабатывал на корм
созданьем и продажей звёзд.
(мизантропия)
Мир полон правильных людей
с большими крепкими тазами,
среди таких как ни твердей —
а к ночи изойдёшь слезами.
Локтями расчищая путь
к тарелкам с мясом и картошкой,
они мне разрывают грудь
огромной острой ножеложкой.
Ещё! ещё! вещей! понтов!
квадратных метров! кислорода!
Я к этой гонке не готов,
я выпадаю из народа.
Я не хочу их, не хочу,
пусть хорошо толпой в метро им,
бедром к бедру, плечом к плечу,
командой, стаей, крепким строем.
И их мораль всегда двойна,
я ими высосан и кинут.
Война, да здравствует война!
Пускай уйдут на фронт и сгинут.
(защитник Родин, к 23 февраля)
Поздравьте меня, Родины мои,
мои Отечества, богатые врагами!
За вас всё время я веду бои —
защитник с перебитыми мозгами.
И пусть я проливал не кровь, а желчь,
и от казармы ловко откосил —
зато пожар войны мешал разжечь,
границы размывая в меру сил.
(страх)
Я, защищая мертвецов,
кричал и сделался пунцов,
а им уже неведом срам,
они принадлежат мирам,
где нет ни эха, ни дождя,
и где, до высших тайн дойдя,
они забыли всё, что здесь —
и пафос, и мораль, и спесь,
и суету вокруг святынь,
и пустоту, куда ни кинь,
и страх, что словно сноп огня
прорвался криком из меня.
(диета № 5)
Организма не жалея,
пил кисель и ел желе я,
и теперь внутри меня
жидко булькает фигня.
А мужчина должен есть
рубероид, спирт и жесть.
В нём тогда не всхлип и дрожь —
стержень!
Бабой не согнёшь.
(гражданская позиция)
Когда-то был я гоношистым
наивным путинским нашистом.
Потом я встретился с Навальным
и стал креаклом либеральным.
А грянет старость утром мглистым —
тогда и стану коммунистом.
(благодарность)
Я был босяк и шантрапа,
я был сутулым толстым троллем,
а нынче посещаю спа,
держу здоровье под контролем.
Я нищебродствовал как панк,
опять же — музы, Афродиты...
Но отыскал надёжный банк
и взял доступные кредиты.
Я принимаю препарат,
рекомендованный Минздравом,
и мой интимный аппарат
стал отличаться бравым нравом.
Я мимо Саши по шоссе
спешу к священным узам брака,
ем шоколад и пью глясе,
звоню в спецслужбы, если драка.
Я застрахован — ни пожар
не страшен мне, ни даже яма,
в пакете — выгодный товар,
в душе — покой и строгость храма...
Спасибо, правильный пиар,
виват, наружная реклама!
(личное)
Решишь поэзией полакомиться вдруг ты —
иди на рынок на горе Парнас.
На всякий вкус там выложены фрукты —
и горький лайм, и терпкий ананас,
и множество увесистых арбузов
из разных сект, сообществ и союзов...
А у меня вот мания величия —
я приторный и мелкий. Личи я.
(чужой)
Я сделал пластику лица —
стал нос курнос и глаз раскос,
и если посмотреть с торца,
то сразу видно — эскимос.
Но если заглянуть под мех
и отряхнуть с надбровий снег —
поймёшь, сглотнув внезапный смех,
что я вообще не человек.
(автопортрет)
Да, я поэт, увы, не первой лиги —
не Быков, не Орлуша, не Вулых.
Никто мои не скачивает книги,
рецензий нет — и добрых нет, и злых.
Я не Гандлевский и не Полозкова,
и не пою, как Шнур или Макар.
Вишневский — да, хвалил, и что такого?
Я — самокат, а он — спортивный кар.
Ни разу не читал меня Ефремов...
Расслабься, Саша, сильно не психуй —
ты всё-таки придумал пару мемов.
А это, кстати, не собачий хвост.
(таких не берут...)
Из меня не вышло космонавта,
я до звёзд далёких не дорос.
Вот же был физрук, зараза, прав-то,
глядя, как бегу натужно кросс.
И напрасно инопланетянки
смотрят в небо, бросив женихов.
Не познать им кайфа русской пьянки,
не читать им этих вот стихов.
(судный день)
Простите, если что не так,
за «Курск», Помпею и Спитак,
за Катастрофу и Рейхстаг,
за рак, за войны и бардак.
Простите, что и глух, и слеп,
за тяжкий труд, за горький хлеб,
и что записки из Стены
так и не будут прочтены.
За всех попов прошу вдвойне,
ведь послушанье ваше Мне —
набор нелепых пантомим...
Самим придётся всё, самим!
(Анина птица)
От коготков до острых ушек
похожи на смешных старушек,
хлебнувших всякого с лихвой.
Забавно вертят головой,
глаза восторженно круглы,
во все глядевшие углы,
впитавшие всю мудрость мира...
Но пискнет где-то мышь-проныра —
и вниз со страшной силой ух!
Вот это зоркость! Это слух!
Вот это клюв из-под усов!
У сов.
(начало)
На дне рождения Пчелы Сова
Сыча так поразила лысого —
и поволокой, и повадкой,
и коготком, и гузкой сладкой,
что всей поляной мы сечём —
творится странное с Сычом.
Стал говорливым, плясоватым.
Ты осторожнее, Сова, там.
(почему я)
Один кричит — поедем в Гродно!
Другой — да нет, в отель Савой!
Но лишь со мною где угодно
ты сможешь быть самой совой.
(ночная птица)
Обычно днём я вял и неприметен,
но, дамы, так обманчива личина!
И то, что стал я вдруг героем сплетен —
тому есть очень веская причина:
Я стольких птичек ночью разлохматил!
В ход шли и хвост, и мышца носовая.
Нет, дамы, вы не правы, я не дятел —
я чудо в перьях, верно — но сова я!
(словослав)
Любое слово — праздничный пирог,
в нём минимум четыре сладких слоя.
И как вставлять сигналы между строк —
давным-давно освоил ремесло я.
И вот мы обсуждали разных птах —
удодов уд и попу попугая,
и то, и сё, и ты такая — ах!
И вдруг прижалась вся, меня пугая,
внезапно оказалась без трусов
и вспыхнула, как маслом на поленья...
А я имел в виду покупку сов,
Когда сказал тебе «совокупленья».
(ум птиц)
Я вам скажу как орнитолог —
у птиц обычно ум недолог.
Возьми хоть сойку, хоть клеста —
не смогут сосчитать до ста.
И с виду типа мудрый ворон
тупит. И осторожно — вор он.
И как вопрос бы ни был прост,
а не ответит певчий дрозд...
Зато у сов есть много плюсов,
и вот за это я люблю сов.
(лес)
Пожилой богатый филин
был немного педофилен
и таскался по тусовкам,
приставая к юным совкам.
Совки с ним летали в личку
за мышей и за наличку.
И Совбез в их жизнь не лез —
потому что это лес.
(голосование)
Как-то стать певцом попсовым
захотелось соловью,
и в жюри к особым совам
он пришёл на интервью.