муллы, епископы, брамины,
жрецы, монахи в клобуках —
все, все исчезнут в облаках...
А мы, безбожники, хе-хе,
тут заблаженствуем в грехе.
(актуалии)
Всё непросто сейчас у Европы —
им Китай угрожает демпингом,
и разведали тайные тропы
мусульмане к их райским кемпингам.
И Европа, от санкций слабая,
наезжает на турков с греками,
типа — очень крутая баба я,
аккуратней там с чебуреками!
И госдолг растёт у Америки,
и задуманы провокации —
окопаться на Колыме-реке
и оттуда вещать по рации,
Унижая арабов Сирии,
что их маму имел Микки-Маус,
что их яйца похожи на гири и
интеллект как у птицы страус.
А у Индии и Бразилии
интересы в Центральной Африке:
они воду туда возили и
собираются строить фабрики.
Русофобский шабаш в Австралии —
потому что они по сути, ну,
скажем, всё у себя обосрали и
выражают так зависть к Путину.
На любые способна подлости
закулиса большого кризиса.
Это выгодно Омской области —
там поднялись надои с бизнеса.
Кто-то в Трампа метнул топориком:
то ли Мексика, то ли Кения,
но скажу — как историк историкам —
правда выплывет, нет сомнения,
Что масоны водили на блядки
мавзолейного сифилитика.
Вот такие расклады, малятки.
Вот такая геополитика…
(такие люди)
Ну что за люди на Руси!
Их как ни мучай, ни беси,
да хоть топи их как котят —
всё стерпят-слюбят и простят.
И бесконечно будут ждать,
когда наступит благодать,
когда дела пойдут на лад —
почти святые, просто клад!
И все помочь готовы всем,
и в поле — в пять, на вахте — в семь.
И вера им дана, и страсть!
Ну как таких не обокрасть?
(немного не по Чуковскому)
У меня зазвонил айфон.
— Кто говорит?
— Агафон.
— Откуда?
— Из православного храма.
Высылаем кокаина два килограмма.
Мы поняли из вашей фэйсбучной ленты,
что у вас есть клиенты.
Через час опять дребезжит мобила:
— Хелло, это Хиллари, жена Билла.
Давайте встретимся у Большого, в скверике.
У меня есть печеньки из Америки,
раздайте в Москве ботанам и задротам —
пусть пугают вату оранжевым переворотом!
А ещё вдруг срочный вызов из Кремля:
— Ты чё там лепишь за вирши, мля?
Напиши «Такого как Путин — два».
Заждались уже и менты, и братва!
А то смотри, загоним за Можай,
давай там, на власти не наезжай!
Потом выходили на связь:
лихтейнштейнский князь,
какой-то Хаим из раввината,
викиликс, аналитики НАТО,
не скрывая чеченского акцента,
социологи из Левада-центра,
и Меркель, и Биби, и даже Буш.
И все спрашивают какую-то чушь:
— Не хотите ли остров для солнечных ванн?
— Прикупите от полония антидот!...
Не пошёл бы ты нахуй, пранкер Вован?
Тебе, блять, номер дали не тот.
(день защитника от нападающих)
Весь разум мира скоро станет облаком
и подчинит себе и дух, и плоть,
и, радуя детей мультяшным обликом,
с мешком подарков явится Господь.
Не будет в нём ни корысти, ни ярости,
и, возлюбив и грешных, и святых,
с лекарствами от рака и от старости
пошлёт он в Русь архангелов своих.
И тут начнут Защитники Отечества
по ним из шахт ракетами шмалять —
к большому удивленью человечества...
дебилы, блять
(из-под ёлки)
Несмотря на рожденье Иисуса Христа,
ситуация в мире совсем не проста —
всюду войны, террор, нищета и порок,
и не поровну властью поделен пирог,
и мужчина с мужчиной ни разу не добр,
и их жёны порой ядовитее кобр,
и расстройство сплошное, и чад от их чад,
и похоже, что черви нас скоро схарчат,
хоть входили в контакт мы с Небесным Отцом —
на коленях, и раком, и в книгу лицом,
и вот так и вот эдак...
Но, как ни молись,
Бог не больше, чем инопланетная слизь.
(американ дрим)
Ночь висит над Белым домом,
пуст Овальный кабинет,
мир, привыкший быть ведомым,
в это время как бы нет.
Прислонясь к Мишель Обаме,
проглотив медикамент,
сладко чмокая губами,
дремлет грозный президент.
Отрубились конгрессмены,
и сенаторы храпят.
Кто нагой, раскинув члены,
кто укутавшись до пят.
Адвокат и воротила,
коп и гангстер роковой,
и научное светило —
все давно на боковой.
Лишь слегка скрипят матрасы,
да порой выходит газ.
Трансы, геи, пидорасы —
в общем, всё не как у нас.
Небеса черны, бездонны...
Время близится к шести...
Спят и видят, блять, гандоны,
как Россию извести!
(казнь)
— Ты всё просрал!
— На всех ходил войной!
— Мы шваль и голь! — кричал ему народ.
— Из-за тебя из нас сочится гной!
А он в ответ, всходя на эшафот:
— Когда б не пьянство, воровство и ложь
под звон колоколов и вонь кадил,
когда б не гады из масонских лож,
о, как бы вами я руководил!
(дым отечества)
Гори, гори, моя еда,
еда пленительного вкуса,
жаль, что её везут сюда
не через брата-белоруса.
Уж он бы поменял ярлык
и перекрасил упаковку,
добавил бы белок в балык,
наклеил марки на морковку.
И стал бы полон рацион,
и всё бы пело и плясало,
а не валило бы в Цион,
где не сжигают даже сало.
(фемида)
И всё-таки собрали трибунал
и быстро зачитали приговор —
что да, виновен, ибо распинал,
сжигал, топил, расстреливал в упор.
Хоть адвокат и стоил стопиццот —
он отступил под натиском улик.
Эксперт проверил каждый эпизод,
и перечень свидетелей велик.
Казнить его! На стул! На эшафот!
И рукоплещет зал — и страшно рад,
что зло теперь исторгнуто, и вот
все смотрят в клетку — как там этот гад?
Ему же в пятницу уже гореть в аду?
Таким, как он, же точно места нет в раю?
А гад встаёт и громко говорит суду —
ещё меня святым объявят, зуб даю!
(социализм с человеческим лицом)
Как известно, работа — не волк,
зря так паришься ради неё ты —
проще деньги выпрашивать в долг
на жратву, на бензин для тойоты.
Что получишь в награду за труд?
Геморрой, депрессняк и подагру.
А бездельник немерено крут
и вином запивает виагру.
Это он лишь для вида тупой,
а на деле, как все паразиты,
протестует опасной толпой —
и попробуй ему возрази ты.
У него так ранима душа!
Так умильно заплаканы чада!
И маманя, окрошку кроша,
заблажит из кухонного чада:
— Справедливость! Свобода! Паёк!
— Все равны перед божеским оком!
И пока ты заводишь станок,
он кайфует в блаженстве глубоком —
Ведь оплатят ему все счета
и простят дармовые кредиты.
Никому не нужна нищета
и голодные злые бандиты.
Так что помни, здоровье губя
и ругаясь, что всё, мол, обрыдло:
ты работаешь не на себя —
а на лживое, наглое быдло.
(некрофобия)
Однообразны как шурупы,
в живое ввинчивая твердь,
меж нами ходят-бродят трупы,
везде устраивая смерть.
Им ненавистны наши шутки,
и дым травы, и вкус жратвы.
Они невыносимо жутки,
неописуемо мертвы.
В их взглядах — ледяная бездна,
да ой ты гой, да степь да степь,
и с ними спорить бесполезно —
их надо в клетку и на цепь.
А как избавимся от мрази,
то как-нибудь, в любой четверг