– Как круто!
В этот момент я не мог поверить, что всё в этом мире может быть настолько здорово, настолько идеально. Я чувствовал себя так легко, так идеально, что вышел в коридор и начал кружиться вокруг своей оси, словно Земля. Внезапно Игорь открыл дверь и вышел из кабинета. Удивлённый его присутствием (я не знал, что он дома), я поспешил вернуться к себе. И в тот момент я всё понял.
О каком идеальном мире может говорить юноша, который боится показать нос из собственной комнаты? Как может быть всё хорошо у человека, который боится каждого шороха и даже не может пойти помыться тогда, когда ему этого хочется, а не в тот момент, когда дома нет строгого отчима? Это и есть серебряный рыцарь?
Я в полной мере сознавал всю иронию ситуации, но не смог над ней посмеяться. Я чувствовал отвращение от того, что трачу время своей жизни на иллюзорный мир, где я что-то из себя представляю, где я чего-то добиваюсь, когда здесь – в мире реальном – я могу характеризоваться одним простым словом «чмо».
Осознав всё это, я удалил с компьютера Morrowind и все прочие игры, и никогда более в них не играл.
Для мира, в котором я жил, моя семейная история не была чем-то из ряда вон выходящим. Со мной в школе учились дети из неблагополучных семей. У кого-то отец был алкоголиком, у кого-то сидел в тюрьме. Кто-то, как и я, жил с матерью и отчимом, который любил «научить жизни» нерадивого пасынка. А кроме того, в нашей школе учились воспитанники детского дома № 12.
Человек, живущий в мире волчьих законов, постепенно теряет понятие о милосердии и доброте. Жизнь под одной крышей с Игорем научила меня быть бессердечным. А воспитанники детских домов, где право сильного определяет справедливость и право на любое имущество, плохо разумели в вопросах нежности и заботы, зато прекрасно умели причинять физическую и моральную боль, которой, за неимением лучшего, питались сами, и которая повсюду следовала за ними вместе со стойким запахом пота и дешёвого табака.
Единственным исключением был мой одноклассник Андрюша Савельев. Как и большинство воспитанников 12-го детского дома, Андрюша не был сиротой. Его отец, находивший разрушительное умиротворение на дне стеклянной бутылки, не сразу заметил, что его лишили родительских прав, и не стал придавать этому неоправданное значение, а матери исполнять свои обязанности мешал длинный тюремный срок. Была у Андрюши ещё и бабушка, которая на свою солидную пенсию могла купить гречку, гранулированный чай, редкие лекарства по льготной цене и даже умудрялась раз или два в месяц баловать себя курицей, небольшой и не всегда свежей.
По какой-то непонятной причине (как говорили у нас в классе, из-за малодушия) она не удосужилась взять опеку над Андрюшей, и он оказался в приюте.
Андрюша, возможно, имел все шансы добиться в жизни успеха, став менеджером по продажам в каком-нибудь магазине электроники, если бы не одно обстоятельство. Право, не знаю, был ли мой одноклассник глупым или просто умственно отсталым, – учитывая, что его мать, как и отец, была хронической алкоголичкой, я склоняюсь к последнему.
Обладая неким подобием чувства юмора (должен признать, весьма жалким), Андрюша, стремясь снискать расположение ребят, иногда шутил, всякий раз неуместно и крайне нелепо. И тем не менее мы все смеялись – не из вежливости, а над глупостью одноклассника.
Люди часто унижают ближних своих ради самоутверждения – одной из наиболее паскудных форм удовольствия. Они пребывают в неосознанном убеждении, будто, принижая других, сами возвышаются на их фоне. В действительности же стремление унизить является прямым следствием чудовищного комплекса неполноценности, приправленного дурным воспитанием и хронической неуверенностью в себе.
Стремясь самоутвердиться за чужой счёт, человек ищет состояния комфорта, которому не даёт появиться страх перед окружающей действительностью и сопровождающее его угнетённое состояние духа.
Мелким, закомплексованным людям просто необходимо для поддержания нормального психологического состояния периодически унижать ближних своих, – разумеется, ближних слабых, поскольку сильные могут унизить сами, что чертовски неприятно.
Насмехаясь над другими, они чувствуют себя тем увереннее, чем ниже опускают собеседника, поскольку это возвышает их в собственных глазах. В действительности мы видим здесь типичную дегенеративную форму восприятия собственной личности. Человек имеет потребность в самовыражении, которую ему необходимо удовлетворить. Если человек не может этого сделать, он начинает искать способы удовлетворения этой потребности через сравнение себя с другими.