Несмотря на то, что оно проходило в 90-е годы, в социалистической бедности при капиталистических возможностях, детство было счастливое. Мы с бабушкой ходили гулять в Нескучный сад, ездили в центр на 62-м троллейбусе. Мы часто гуляли по Зарядью, Гоголевскому и Никитскому бульварам, Большой Никитской улице, Кисловским переулкам, Тверской и пешеходным переулкам (Столешникову и Камергерскому). А ещё мы очень любили Арбат и иногда заходили к дяде Грише, который году в 97-м вернулся в Москву и жил в Большом Девятинском переулке.
Когда мне было четыре года, дядя Гриша отвёл меня в детский сад на Ленинском – недалеко от нашего дома. Ему нужно было уезжать на съёмки, потому он привёл меня, едва только детсад открылся, часов в семь – ей-богу. Кроме меня и уставшей, заспанной воспитательницы, никого не было. Я начал осматриваться: в общем, обычный детский сад – именно так я его себе и представлял.
Через четверть часа пришла усталого вида женщина лет тридцати, с ней – пятилетний ребёнок. Она кивнула воспитательнице, крепко обняла сына, поцеловала в щёку и ушла. Я про себя отметил, что мы с дядей Гришей обошлись без этого: он просто сказал пару слов воспитательнице с глазу на глаз, а потом подошёл ко мне: «Вечером я тебя заберу. Постарайся с кем-нибудь подружиться».
Я попробовал подружиться с этим мальчиком. Его звали Ваня, он был на год старше меня, вежливый и приятный в общении. Пока не пришли другие дети, мы играли в машинки. Сказать по правде, я никогда не любил машинки: мне всегда больше нравилось игрушечное (хотя не только игрушечное) оружие и солдатики. Но оружия там не было, солдатиков тоже: были машинки, кубики и убогие резиновые игрушки.
Через некоторое время начали подходить другие дети. Они все здоровались с Ваней. Кто-то знакомился со мной, кто-то нет. Сам я не стремился им навязываться. Я заметил, что с приходом товарищей Ваня потерял ко мне интерес. Особенно когда пришёл Марк, – он был заводилой в их весёлой компании.
Когда все родители разошлись, ребята (их было человек десять) начали играть друг с другом, намеренно меня игнорируя. Это показалось мне странным. Я попытался поиграть вместе с Ваней, но он был занят с Марком, который был явно враждебно ко мне настроен. Тогда я начал играть с другим мальчиком. Он какое-то время составлял мне компанию, но после пары злых шуток со стороны Марка поспешил от меня отделиться.
Я не понимал, что происходит. Почему эти дети избегают моей компании? Почему не хотят играть со мной? Я что – плохой?
Расстроенный, я подошёл к Марку и сказал:
– Почему вы не хотите играть со мной?
– Потому что ты злодей! – ответил Марк под оживлённое одобрение товарищей.
Я вспомнил сериал «Полиция Майами», который тогда крутили по телевизору. Там Дон Джонсон играл полицейского Санни, который всегда помогал «униженным и оскорблённым».
– Если вы будете меня обижать, я вызову полицию Майами! – заявил я.
– Полиция Майами – отличная идея! – подхватил Марк.
И они начали играть в полицию Майами. Они выстроили из кубиков весьма солидную баррикаду, объявили меня бандитом и принялись кидаться в меня деревянными кубиками и игрушками. Десять против одного – весьма ощутимая разница, особенно в четырёхлетнем возрасте.
Без тени излишнего стыда признаюсь: я ретировался и побежал жаловаться воспитательнице, которая читала книжку где-то в другом конце здоровой комнаты, бывшей и игровой, и столовой сразу.
– Они кидаются в меня кубиками!
– Ну так пойди и дай им сдачи, – просто ответила она.
Признаюсь, при этих словах я изрядно опешил. Нет, разумеется, я понимал, что такое дать сдачи, однако делать этого мне прежде не доводилось. Кроме того, я нисколько не ожидал, что на мой призыв к помощи я не получу ничего, кроме совета помочь себе самому.
«Ладно, – подумал я, – Крутой Уокер не испугался бы десяти пятилетних мальчиков. Он всех бы их раскидал. А значит, и я смогу, – и я направился в сторону своих противников, – сейчас я вам покажу полицию Майами! Правосудие по-техасски устрою!»
– Эй ребята! Он возвращается! – с радостным гиканьем оповестил остальных Ваня.
– Патроны к бою! – скомандовал Марк. – Враг у ворот! Пощады не жди!
– И вы не просите, – ответил им я, подбирая кубики, которые они ещё раньше в меня запустили.
– Готовьсь! – крикнул Марк.
– Ну как хотите, – пожал я плечами.
Не знаю, откуда во мне тогда взялось столько спокойствия, – хочется верить, что это врождённое. Так или иначе, я выпрямился, стоя перед ними, готовый к обстрелу, держа в руках несколько деревянных кубиков. Они прятались за своей баррикадой из кубиков, столь предусмотрительно ими сооружённой; я же стоял открытый и беззащитный – просто стоял перед ними, готовый начать войнушку.