Впрочем, эта сотрудница оказалась приветливым и совсем не глупым человеком. Ветеранов аппаратной службы то и дело шокировали ее наряды, но в наш маленький коллектив она влилась быстро и органично.
– Спасибо. Меня тут уже… напоили, – ответил я.
– А может, зайдете? У нас зефир в шоколаде есть.
Против зефира невозможно было устоять. Тем более что позавтракать мне сегодня не удалось.
Помещение, где разыгрывались церемонии коллективного кофепития, находилось почти напротив моего персонального кабинета. Здесь трудились доблестные бойцы пресс-службы, включая любезную Наталью Владиславовну. Ее консультантская ставка бесила парламентских старослужащих не меньше, чем наряды. Правда, выражалось это бешенство главным образом в косых взглядах. Секрет быстрого выдвижения молодой сотрудницы был секретом первые недели три, не больше…
Кофе в чашке уже благоухал, и почти столь же сладкой была улыбка моего неформального заместителя Витюши Петрова. Вообще-то, он был Виктором Александровичем и разменял четвертый десяток, но за ясные голубые глаза и белый чубчик вся внутрипарламентская вертикаль звала его исключительно уменьшительно-ласкательно. Витюша отличался обходительностью манер, пунктуальностью и педантичной исполнительностью. Когда-то, на стыке студенчества и взрослой жизни, он тоже грешил журналистикой, но потом попал в аппарат и закрепился. Консультант Петров пережил все перестройки, реорганизации и ликвидации пресс-службы, четырежды временно исполнял обязанности ее главы – один раз даже с прибавкой к жалованью в размере пятисот целковых, но шефом так и не стал. Это, по-моему, наложило отпечаток на его личность.
Витюша улыбнулся еще шире.
– А мы шефа ждем, не пьем.
Я улыбнулся в ответ.
– Пейте. От этого не сопьетесь.
– Говорят, тебя профессор вызывал, – осторожно начал Витюша.
Профессором мы в узком кругу называли Валентина Юрьевича. В узком же кругу Виктор Александрович обращался ко мне на «ты». Как выходец из творческих коллективов, излишнего чинопочитания я никогда не любил.
– Приглашал, да, – рассеянно сказал я, прихлебывая из именной чашки.
– Опять обещал всех разогнать?
– Как ни странно, нет. Забыл, наверное.
– Забыл?
– Более важная тема нашлась, – пояснил я.
Все, как по команде, перестали прихлебывать.
– Читайте «Факты и комментарии». Других комментариев пока не будет.
Дверь приоткрылась, и показалось лицо Ростика.
– Алексей Николаевич, я снова к вам.
Я подхватил чашку.
– Пошли.
– Понимаете, Алина Вениаминовна просила обеспечить освещение в СМИ нашего конкурса, – продолжил Ростик уже в моем кабинете.
– Конкурса? – я сегодня туго переключался.
– Да, под патронажем «Ядрёной России». Там есть ограничения по закону, парламент не может использовать на это свои денежные средства, но Алина Вениаминовна сказала, что вы найдете вариант.
– Может, и найду. Это что-то социальное, по-моему?
– Социальное. Под лозунгом: «Всё во имя человека!».
– Фамилия человека не называется?
– Что?
– Ничего, это я так… Музыка навеяла. А финал скоро?
– Как раз перед выборами в Госдуму, – сказал Ростик.
– Понятно. Оставляй бумаги, подумаю.
– Алина Вениаминовна просила поскорее.
– Не обижу я ее, не волнуйся.
Выпроводив активного Ростика, я допил остывший кофе и потянулся за скандальным номером газеты. В этот момент опять задергался и запиликал мобильный.
– Послушай, что за фигня творится? – услыхал я голос директора издательского дома «Факты и комментарии» Андрея Бутурлина.
– Ты о чем?
– Сам знаешь.
– Ну, это скорее моя очередь спрашивать.
– Ладно, я подъеду сейчас. Сможем поговорить?
– Сможем. Подходи сразу в кабинет.
– Давай лучше в машине.
Синяя «девятка» Андрея стояла за пихтами, немного наискосок от здания парламента. Я устроился на переднем сиденье, поближе к собеседнику.
– Ты что, пресс-службой уже не руководишь? – без предисловий спросил Андрей.
– Почему?
– Откуда я знаю, почему? Я в аппаратные игры не играю.
– Давай без загадок. Повод какой?
– Колобков у тебя работает?
– Только числится. Подчинен формально.
– Я ваших нюансов не знаю, но этот придурок сегодня у меня был.