— Не обижу я ее, не волнуйся.
Выпроводив активного Ростика, я допил остывший кофе и потянулся за скандальным номером газеты. В этот момент опять задергался и запиликал мобильный.
— Послушай, что за фигня творится? — услыхал я голос директора издательского дома «Факты и комментарии» Андрея Бутурлина.
— Ты о чем?
— Сам знаешь.
— Ну, это скорее моя очередь спрашивать.
— Ладно, я подъеду сейчас. Сможем поговорить?
— Сможем. Подходи сразу в кабинет.
— Давай лучше в машине.
Синяя «девятка» Андрея стояла за пихтами, немного наискосок от здания парламента. Я устроился на переднем сиденье, поближе к собеседнику.
— Ты что, пресс-службой уже не руководишь? — без предисловий спросил Андрей.
— Почему?
— Откуда я знаю, почему? Я в аппаратные игры не играю.
— Давай без загадок. Повод какой?
— Колобков у тебя работает?
— Только числится. Подчинен формально.
— Я ваших нюансов не знаю, но этот придурок сегодня у меня был.
Владимир Владимирович Колобков на аппаратной службе в заксобрании находился недолго, месяцев около двух. За рекордно короткий срок он забодал своей душевной простотой буквально всех и каждого. В позапрошлой жизни Колобков редактировал комсомольский печатный орган. Падение советской власти он благополучно перенес, но не усидел в кресле после очередных демократических выборов. Дальнейшие его мытарства протекали во всяческих эфемерных партийных структурах, которые позднее оптом влились в «Ядрёную Россию».
Там Колобков пробыл дольше, чем на редакторском месте, проявив неожиданную цепкость в борьбе за выживание. Даже протиснулся в замы по идеологии. Однако на этой зыбкой почве тоже не устоял. Партия в том, что касалось данной материи, строго ориентировалась на указания из федерального центра. А поскольку указания часто запаздывали, в региональной ячейке большую часть времени выжидали, дабы не совершить политическую ошибку. Кипучей натуре Владимира Владимировича такая пассивность была чужда, и однажды его импровизацию признали вредной. Колобков жутко обиделся и пропал из партийного офиса, предварительно уничтожив содержимое своего компьютера. По слухам, отлеживался на даче, среди кустов и грядок, откуда его и вытащил всё тот же Валентин Юрьевич Забегалов.
— И что тебе Колобков говорил? — поинтересовался я.
— Требовал назвать имя автора. Орал, как резаный.
— Ты назвал?
— Еще чего! Это я только суду обязан, — фыркнул Андрей.
— И как наш товарищ реагировал?
— Орал еще громче. Угрожать начал: дескать, у парламента свои рычаги имеются. Я уже хотел ему в нюх дать. Он что, всегда такой псих?
— Он вообще псих, в медицинском смысле.
— Серьезно?
— Абсолютно. И справка есть.
— Иди ты! — Андрей посмотрел на меня с недоверием. — Лечился, что ли?
— Еще при советской власти. Прямо с работы забирали в дурку. Да ты поспрашивай у журналистов со стажем.
— Ну и дела!
Я развел руками.
— Андрей, ну а теперь ты мне скажи: откуда заметка? Кто автор, я не спрашиваю.
— Прости, не могу. Не имею полномочий, — Бутурлин отвел глаза.
— Тогда спрошу по-другому. Это не твое решение?
— Не мое.
Я вздохнул и тут же вспомнил беседу с Хрюшниковым.
— Есть официальная информация для тебя. Забегалов требует поставить опровержение. Он явно на взводе.
Андрей пожал плечам.
— Пусть несут. Посмотрим.
— Ты за последствия не опасаешься? — я прищурился.
— Чего мне опасаться? У нас свои учредители, московские. Вот будет ваш парламент все полосы выкупать, тогда и станем писать только хорошее.
— Я почти то же самое Забегалову сказал.
— Правильно сказал. Да и кто он такой, этот Забегалов?! Я его даже в лицо не знаю. Я и Хрюшникова твоего один раз видел — когда ты нас знакомил. Колхозник колхозником. Как ты с ними вообще работаешь?
— Не я выбирал. Народ.
— А, брось! Забегалова народ не выбирал.
Я вздохнул еще раз, совершенно по-спикерски. И тут опять зазвонил мой мобильный. Это был Витюша.
— Ты где?
— Близко. Что случилось?
— Тебя на малый совет зовут. Ищут, найти не могут.
— Мой номер у всех есть. Пусть не идиотничают.
— Потеряли, наверное.
— В очередной раз, значит… Подожди, какой малый совет? В плане на сегодня ничего нет.
— Внесли только что.
Я выругался.
— Сколько минут осталось?
— Пять.
— Бегу.
Совет заседал уже минут тридцать. Наш вопрос значился в самом конце повестки и назвался «Об аккредитации». Хорошо, что всё подготовили заранее. Докладчиком, как всегда, был депутат из соответствующей комиссии. И, как всегда, этим депутатом была Алина Вениаминовна Тарарыкина.