— Что вы этим хотите сказать?
— То, что сказал. — Крудель поудобнее устроился на стуле и еще раз внимательно посмотрел на Эдварда. — Не думаю, чтобы вас подослала полиция.
— Простите…
— Хорошо, хорошо. Я не рассчитываю на то, что вы прямо напишете, кто его убил, но откровенно сказать можете: кого вы подозреваете?
— Не знаю.
— Но ведь какие-то подозрения у вас есть, если пришли ко мне! Кем был Юрысь?
— Журналистом. А раньше офицером «двойки».
— Вот именно. Теперь подумайте: он должен был много знать, а возможно, и вовсе не прекращал работать по своей старой специальности. Из таких мест редко уходят на пенсию. Вы его лично знали? Что он рассказывал?
— Да, собственно говоря, немного.
— Не могу вас понять. Вы ведете себя как посыльный, который пришел за письмом. Ведь вас это дело интересует, правда?
— Да, конечно.
— Тогда перейдем к деталям. Зденеку, моему приятелю, не повезло в любви. Может, вы хотите чаю? У меня здесь есть чай, даже, подождите-ка, и по рюмочке.
— Нет, спасибо.
Крудель пожал плечами.
— Не повезло не потому, что она его не любила, просто выбрал он себе не ту девушку… Да и о чем тут говорить! Мещанка, снобка и к тому же еще глупая. Я ему говорил: оставь, она не для тебя. Если только… — он махнул рукой, — ты не хочешь стать одним из них. Вы ведь знаете, кто такой Ратиган?
— Более или менее.
— Страшно коварная бестия. Витынская исповедовалась перед ним во всем и о Зденеке тоже. А я уверен, что у Юрыся была какая-то цель, раз он крутился вокруг секретарши пана председателя. Это был хитрый лис; может, ему надо было добраться до Ратигана?
— Он никогда об этом не говорил.
Крудель рассмеялся.
— Понятно, что не говорил. Кому-то он мешал. Полиции? Разведке? Вот они его и убрали. А теперь любой ценой хотят найти убийцу. Возможно, кто-то заинтересовался загадочным убийством Юрыся или они просто боятся общественного мнения… Ну а теперь скажите сами, можно ли найти лучшую кандидатуру: человек, который сочувствует коммунистам?
— Зденек ревновал девушку к Юрысю?
— Пожалуй, немного ревновал, но ведь он имел все, а не Юрысь. Я думаю, что Зденек просто не любил этого типа.
— Вам он о нем рассказывал?
— Как-то вспоминал, но без всякой злости. — Крудель включил электрическую плитку и поставил чайник. — Безнадежное дело, — сказал он вдруг. Потом подошел к Эдварду и встал над ним. — Напишите, если вам позволят, что видели этого Круделя, который только что вышел из каталажки. И что он все время повторяет одно и то же: в девять. Да разве это поможет? Даже если редактор пропустит и цензура не снимет? Даже если… — Он замолчал.
— Вы будете давать показания в суде?
— Буду, буду, если… — Крудель махнул рукой.
Вода закипела, он взял чайник и налил две кружки.
— Ничего, — сказал Крудель. — Ноль. Страна слепых! — неожиданно крикнул он. — Слепых! Слепых!
— Осторожнее, кружка!
— А вы, дорогой, не видите опасности? Гитлер тянет лапы, наверху грызутся, на востоке страны карательные экспедиции, тюрьмы полны…
— Не в этом дело.
— А в чем?
— Главное, — сказал Эдвард, — чтобы восторжествовала справедливость.
— Одна-единственная эта? Да беззаконие творится каждый божий день. Несправедливость — это основа, фундамент системы…
— Это демагогия. Я не люблю политики.
— Не любите? — засмеялся Крудель. — Так зачем же вы сюда пришли? Из-за того, что арестован невиновный? Какое значение имеет одно это дело? В крайнем случае, пример, доказательство…
— Минуточку, — прервал его Эдвард. — Меня интересует только дело Юрыся. И именно детали, подробности. Может ли кто-нибудь, кроме вас, подтвердить, что Зденек был здесь в девять часов? Хотя бы дворник?
Крудель вскочил из-за стола и быстрым шагом мерил комнату.
— А если, — сказал он наконец, — действительно кто-то был?