— Так точно, товарищ генерал. Вчера ночью лейтенант Райли совершил вылазку и вступил в контакт с некоторыми гражданскими лицами, они предоставили ему весьма важные сведения.
Генерал, не переставая жевать и не выпуская вилки из рук, заинтересованно поднял брови.
— Судя по всему, — продолжал Мерриман, — силы повстанцев значительно больше, чем мы предполагали. Согласно добытым прошлой ночью сведениям, там несколько тысяч солдат и множество орудий. Намного больше той тысячи солдат и двух-трех пушек, о которых нам сообщили из ставки.
На этот раз генерал Сверчевский подозрительно покосился на Райли.
— Так вы говорите, эту информацию вы получили от горожанина?
— Так точно, товарищ генерал. Вернее, от фермера, — ответил он, не меняя позы.
— От фермера... — задумчиво протянул Вальтер, кладя вилку на тарелку и давая тем самым понять, что трапеза закончена. — Ну а вы сами? Вы сами видели эти войска? Эти тысячи солдат и многочисленные пушки?
Райли набрал в грудь воздуха, прежде чем ответить. Нетрудно было догадаться, к чему клонит генерал.
— Нет, своими глазами не видел, товарищ генерал. Получив эти сведения, я решил, что гораздо важнее вернуться в лагерь и как можно скорее передать их майору.
Генерал взял салфетку и тщательно вытер губы после жирной колбасы.
— Итак, что мы имеем, — начал он, откидываясь на спинку стула. — Вы отправились в разведку, но вместо того, чтобы пробраться в тыл противника и все досконально выяснить, как вам было приказано, лишь поговорили с каким-то неграмотным крестьянином, который наплёл о тысячах солдат-националистов, хотя их и в помине нет, а теперь вы надеетесь... Вы действительно на что-то надеетесь, лейтенант? О чем вы вообще думаете? С тем же успехом вы могли бы попытаться убедить меня в существовании Санта-Клауса.
Политкомиссар Марти мерзко хихикнул, этот смешок привел Райли в бешенство.
— Товарищ генерал, если вы... — начал он, сжав кулаки, однако Мерриман остановил его, видимо, опасаясь, как бы Райли снова не надерзил генералу.
— Я считаю, нам следует принять во внимание сведения, переданные лейтенантом, — заявил он, отвлекая на себя внимание генерала. — Хотя согласен, источник довольно сомнителен, это тоже нельзя сбрасывать со счетов. Однако, если это окажется правдой, то взять город будет намного труднее, чем мы ожидали.
— Так вы полагаете, майор, мы должны отложить наступление? — медленно, подчеркивая каждое слово, произнес генерал. — Или, быть может, должны вообще отказаться брать город?
— Никак нет, товарищ генерал. Я просто...
— И все лишь потому, что какой-то несчастный фермер что-то сказал этому офицеру? — последнее слово генерал произнес таким тоном, что Райли почувствовал себя совсем скверно. — А если этот фермер — шпион, что тогда? Вы об этом подумали? — его палец обвиняюще уткнулся в грудь Мерримана, словно ствол пистолета. — Вы можете гарантировать, что он — не фашистский агент, который пытается сорвать наши планы? Вам это не приходило в голову?
— Нет, — признался Мерриман. — Я об этом не подумал, товарищ генерал.
— Вот видите? — торжествующе ответил генерал, опираясь на стол. — Именно поэтому товарищ Сталин и поручил командование именно мне. — Он постучал по виску и, добавил: — Потому что я имею привычку думать.
— Так точно, товарищ генерал.
— Так вот, я думаю, — продолжил генерал, хотя никто его ни о чем не спрашивал, — что этот крестьянин — фашистский агент, который пытается подорвать наш моральный дух. А потому — никому ни слова об этом. Вам ясно?
— Как прикажете, товарищ генерал.
— А теперь — можете быть свободны, — он взмахнул рукой, словно отмахиваясь от невидимой мухи. — По вашей милости остыла моя яичница.
Мерриману не требовалось повторять дважды: он и сам был рад как можно скорее убраться из этой палатки. Однако уже у самого выхода он вдруг понял, что Райли так и остался стоять как вкопанный, сжимая кулаки с такой силой, что побелели пальцы.
— Пойдемте, лейтенант! — окликнул его он, опасаясь, как бы не случилось самое худшее.
Но Райли ничего не видел перед собой, кроме этого жирного генерала, поглощающего завтрак.
— Товарищ генерал, — процедил он сквозь зубы. — Прошу вашего разрешения высказаться.
Генерал пристально взглянул на американца. Высокий, сильный, хотя скорее жилистый, чем мускулистый, с черными взъерошенными волосами — несколько более длинными, чем положено по уставу, обрамляющими загорелое лицо, на которым выделялись пытливые глаза янтарного цвета и широкие челюсти, сжатые с такой силой, что, казалось, вот-вот треснут.