— Нет, — насмешливо ответил генерал. — Я не разрешаю вам высказываться. И советую немедленно удалиться, пока вас не арестовали.
— Человек, с которым я говорил, не был фашистским шпионом, товарищ генерал, — произнес Райли, так же пристально глядя поляку в глаза. — От этой информации может зависеть жизнь сотен солдат. Я не могу дать стопроцентной гарантии, что он сказал правду, но у меня нет оснований ему не верить. Но в чем я твердо уверен — так это в том, что он не вражеский шпион.
К удивлению Райли ответил ему комиссар Марти, прервав яростный поток слов, уже готовый сорваться с губ генерала.
— А вы откуда знаете? — прокартавил он писклявым голосом с ярко выраженным французским акцентом. — Вы что же — экспегт в военном деле? Великий стгатег, котогого мы пгосмотгели?
Райли пропустил мимо ушей явную издевку в его голосе, стараясь сохранить самообладание.
— Сегодня ночью они собираются перейти линию фронта, чтобы оказаться на нашей стороне. Если бы они были фашистами, то направились бы в сторону Сарагосы.
Политкомиссар поднес ладонь к уху, будто не расслышал.
— Собигаются? Да что вы говогите? Так их что же, несколько?
— Это семья, товарищ комиссар, — пояснил Райли. — Несколько перепуганных крестьян и трое маленьких детей.
Комиссар, казалось, пропустил эти слова мимо ушей.
— Допустим... Так вы говогите, они собигаются бежать на нашу стогону? И каким же обгазом?
Райли нервно сглотнул.
— Я... я обещал им помочь.
Губы Андре Марти расплылись в жестокой ухмылке.
— Повторите, что вы сказали, — потребовал генерал Вальтер, пунцовый от гнева. — Вы собираетесь помочь возможному вражескому агенту пройти через наши рубежи? Я не ослышался?
— Товарищ генерал, — вмешался Мерриман, вставая рядом с Райли. — Прошу вас, не обращайте внимания, лейтенант сказал, не подумав. Он еще не успел прийти в себя после тяжелой травмы, полученной в сражении под Харамой, и иногда говорит довольно странные вещи, но на самом деле он вовсе так не думает. Кроме того, он слишком устал, ведь он провел бессонную ночь, выполняя ваше задание, но уверяю вас, он хороший солдат и всей душой предан Республике, — с этими словами он покосился на Райли. — На самом деле ему бы и в голову не пришло сделать что-нибудь вроде того, о чем он только что заикнулся. Я уверен, он лишь хотел убедить вас в надежности своего источника информации, но не собирается совершить подобную глупость, помогать незнакомцам пересечь нашу линию фронта. Разве не так, лейтенант? — спросил он, повернувшись к Райли.
Алекс Райли обдумывал ответ на секунду дольше необходимого, и всё еще в нем сомневался, но пунцовое лицо генерала и свирепая ухмылка комиссара не оставляли возможности для спора. Еще одно слово, и на рассвете, когда пропоют петухи, он окажется перед расстрельным взводом по обвинению в измене.
— Так точно, товарищ генерал, — произнес он наконец. — Я никогда не стал бы помогать вражеским агентам.
Генерал Вальтер подозрительно прищурился в поисках скрытой дерзости в словах Райли, но не успел ее обнаружить, поскольку Мерриман с силой стиснул его руку.
— С вашего позволения, товарищ генерал, — сказал майор, — мы уходим, чтобы вы могли закончить завтрак. Как говорят в Испании, пусть пойдет впрок.
Он попрощался кивком головы и вытолкал Райли из палатки, боясь услышать за спиной голос одного из двух сталинских головорезов.
Они не останавливаясь дошли до «форда», поспешно запрыгнули в него и немедленно тронулись.
Лишь тогда Мерриман облегченно вздохнул и, отирая пот, повернулся к Райли, молча сидящему рядом.
— Ну, знаешь ли! — возмутился он. — Много я повидал за свою жизнь безрассудных крикунов, но ты всем дал сто очков вперед! Ты что, в самоубийцы решил податься? Этот комиссар Марти расстрелял сотни республиканских солдат, и многих из них — куда по меньшему поводу. Да и генерал будет только рад от тебя избавиться. Если ты решил покончить с собой, то так и скажи: я сам тебя пристрелю — по крайней мере, возиться не надо будет.
С каждой минутой все больше мрачнея, Алекс Райли глядел в окно, делая вид, будто не слышит упреков Мерримана.
— Мы проиграем, — произнес он так тихо, что никто не услышал.
— О чем ты говоришь? — озадаченно спросил майор.
— Ты спрашивал, как я считаю, победим ли мы в войне, — пояснил Алекс, поворачиваясь к другу и устало прикрыв глаза. — Так вот: мы ее проиграем.
7
Когда они вернулись в свой лагерь, солнце уже стояло высоко в небе и предвещало очередной жаркий день. Прихватив бутылку вина и стручки рожкового дерева, Джек, Алекс и капитан Лоу расположились в тени олив.