— Есть вещи, о которых я не намерен вам рассказывать, мисс Геллхорн.
— Я думала, мы договорились, что вы будете называть меня Мартой.
— Хорошо, — согласился он. — Я не хочу рассказывать о моем прошлом, Марта.
— А о том, что произошло на холме Пингаррон, во время сражения за Хараму?
— Тем более.
Они добрались до рожкового дерева и остановились в его тени.
— Об этом сражении ходят разные слухи, — продолжала напирать она, усаживаясь под деревом и прислонившись спиной к стволу. — Но мне хотелось бы услышать вашу версию событий.
— А мне бы хотелось никогда в жизни больше к этому не возвращаться, — ответил он, устраиваясь рядом.
— Я знаю, вы были на волосок от смерти. Знаю, что пуля прошла в нескольких миллиметрах от вашего сердца, и что ваш друг вынес вас с поля боя под вражеским огнём. Знаю, что много месяцев вы пролежали в госпитале, и после этого вам присвоили звание лейтенанта.
— Ну, если вы столько всего знаете, зачем вы меня расспрашиваете?
— Потому что хочу знать правду, — ответила она, откладывая блокнот. — Я хочу узнать об этом от человека, который там был. Моим читателям нет дела до боев и наград, но им будет интересно побольше узнать о человеке, который отправился добровольцем воевать в чужую страну, сражаться с фашизмом плечом к плечу с солдатами разных народов, собравшимися со всего мира.
Райли скрестил руки на груди. Видимо, этот разговор его слегка забавлял.
— Хорошо сказано, — сказал он. — Вы сближались со всеми, у кого брали интервью, чтобы развязать им языки?
Геллхорн нахмурилась и гневно сверкнула глазами, но тут же овладела собой.
— Вообще-то да, — в конце концов призналась она. — Только это почти никогда на срабатывает.
— Неудивительно. Сомневаюсь, что кого-то из этих ребят, — он указал на солдат, расположившихся под оливами в пятистах метрах от них, — интересует все то дерьмо, которого требуют ваши читатели. Им нужно только одно: чтобы их оставили в покое и не расспрашивали обо всех ужасах, которые они имели несчастье пережить.
— Вы имеете в виду и себя тоже?
— Конечно, все это относится и ко мне.
Немного помолчав, журналистка спросила:
— В таком случае... Если вы не хотите говорить со мной, почему согласились дать интервью?
Райли улыбнулся, обнажив белоснежные зубы.
— Полагаю, нам лучше не тратить время на пустые разговоры и заняться более приятным делом, — наклонившись к ней, он легонько провел пальцами по ее шее.
— Но... Это как-то... нехорошо...
— Возможно, — прошептал Алекс, наклоняясь к самому ее уху, — но уверен, это было бы весьма интересно.
Час спустя они той же дорогой возвращались в лагерь батальона Линкольна, отряхиваясь от колючих семян и сухих травинок, застрявших в одежде и волосах.
Оба молчали, но на каждом шагу ловили на себе скользкие взгляды, а за спиной то и дело слышались понимающие смешки. Вид у них и в самом деле был несколько растрепанный и, судя по этим смешкам, все присутствующие прекрасно догадались, что между ними произошло. И были правы.
— Боже, какой стыд! — краснея, повторяла Геллхорн. — Такое впечатление, что у нас на лице написано, чем мы занимались.
— Тебя это так волнует? — спросил Райли.
— Не особенно. Но мне бы не хотелось, чтобы они считали меня... в общем, ты понимаешь.
— Не думаю, что кто-то из них посчитает тебя... ну, ты знаешь.
Журналистка слегка похлопала его по плечу.
— Не смейся, — надулась она.
— А я и не смеюсь. И не волнуйся, я не собираюсь никому рассказывать обо всех интимных подробностях нашей встречи.
Марта неожиданно покраснела.
— Не вздумай!
— Но, Марта, как можно!.. — он махнул рукой в сторону наблюдающих за ними солдат. — Ведь именно эти подробности больше всего интересуют моих читателей.
Журналистка слегка растерялась, пытаясь понять, шутит он или говорит серьезно.
Лишь после того, как Алекс наградил ее своей неотразимой улыбкой, она расслабилась и облегченно вздохнула.
— Это не смешно, — проворчала она.
— А мне кажется, как раз наоборот.
Геллхорн уже собиралась снова дружески хлопнуть его по плечу, когда до них донесся глубокий баритон Хемингуэя.
— Марта! — позвал он, направляясь к ним огромными шагами. — Где тебя черти но...
Он замолчал на полуслове, подозрительно оглядывая журналистку. В ее растрепанных волосах застряли сухие былинки, рубашка была застегнута не на ту пуговицу, губы припухли, щеки раскраснелись...
Затем он столь же внимательно оглядел Райли, который ответил ему торжествующей улыбкой; журналисту понадобилось не более двух секунд на догадку, что произошло между этими двумя.