Грохоча по булыжной мостовой, грузовик покатился по улице Санта-Ана, настолько узкой, что кузов машины почти касался балконов первых этажей.
— Как же тут узко! — заметил Джек, выглядывая в окно.
— Дальше будет ещё уже, — сообщил Эустакио. — У ворот Святого Роха.
Алекс повернулся к нему.
— Почему же ты не сказал нам раньше? — упрекнул он. — Мы бы поехали другой дорогой.
Крестьянин покачал головой.
— Здесь все улицы такие же узкие, маэстро. Только Главная улица пошире, но она перегорожена баррикадой.
— Прекрасно... — хмыкнул Райли, выглядывая в окно, когда вдруг услышал, как брезент, закрывавший кузов с беглецами, заскрипел по стене ближайшего дома.
Почти со скоростью пешехода грузовик двинулся по узенькой улочке, пока наконец не достиг площади Сан-Сальвадор. И снова на том же самом месте появились двое часовых-марокканцев в красных фесках, только на этот раз они свернули на ту улочку, откуда в столь неурочный час выехал грузовик.
— Марокканцы... — ахнул Джек, не в силах скрыть предательскую дрожь в голосе.
— Да я вижу, — ответил Райли, не выпуская баранки из рук. — Молчите и не двигайтесь. И лучше даже не смотрите в их сторону.
Галисиец кивнул, стиснув зубы, а крестьянин вжался в сиденье.
Оба часовых вскочили на ноги, поняв, что приближающийся грузовик даже не собирается останавливаться. Один из них, с нашивками сержанта, шагнул вперед, стараясь, однако, не оказаться на пути у машины, и, глядя в кабину грузовика, поднял правую руку, приказывая остановиться.
— Боже! — прошептал Эустакио.
Райли не обратил внимания на приказ солдата.
Не снимая ноги с педали газа, он продолжал движение. Поравнявшись с марокканцами, он лишь помахал им рукой и поприветствовал широкой улыбкой, как будто встретил старых товарищей по оружию.
— Стоять! — крикнул сержант, видя, что водитель грузовика и не думает останавливаться. — Пароль!
Райли снова высунул руку в окно — на этот раз для того, чтобы показать свои наручные часы и постучать по ним пальцем. «Я спешу», говорил этот жест.
Разумеется, он не знал пароля, к тому же не мог позволить себе заговорить, чтобы не обнаружить американский акцент, а потому просто состроил гримасу и проехал дальше.
— Стоять! — снова крикнул солдат, когда грузовик Райли проезжал мимо. — Стой или стрелять буду!
В зеркало заднего вида Алекс увидел, как двое солдат вскинули к плечу винтовки и прицелились.
— Вот черт! — выругался он сквозь зубы и затормозил так резко, что в кузове грузовика возникла какая-то возня. Это не укрылось от взгляда часовых.
— Выйти из машина! — приказал командир — тощий марокканец с трёхдневной щетиной и недоверчивыми глазками. — Рука вверх!
Двое часовых стояли напротив дверцы кабины, держа ее под прицелом своих «маузеров».
— Послушай, приятель, — ответил Райли, высовываясь в окно, словно эти слова могли убедить часового. — Ты что, не видишь, я спешу? Генерал приказал мне переправить заключённых...
— Пароль! — потребовал тот.
— Забыл, — ответил Райли, одарив его самой невинной улыбкой.
— Выйти из машина! — повторил часовой, повышая голос. — Быстра!
— Спокойно, дружище, — произнёс Райли, останавливая его примиряющим жестом. — Я сейчас...
В эту минуту из кузова послышался детский плач, и оба солдата немедленно же повернулись в ту сторону.
Райли не стал терять времени даром. Мгновения замешательства оказалось достаточно, чтобы высунуть в окно пистолет, направив его на часовых.
— Бросай оружие! — крикнул он.
Но те явно не собирались этого делать. Они вновь вскинули винтовки и открыли огонь, ругаясь по-арабски.
Ветровое стекло разлетелось на тысячу осколков.
Райли рефлекторно пригнулся, прикрывшись дверцей, но одна пуля влетела в кабину и, отскочив от стенки, рикошетом задела его бедро, содрав длинную полосу кожи.
В двух шагах от него прозвучали два пистолетных выстрела, и Райли понял, что это Джек открыл ответный огонь.
Недолго думая, он распахнул дверцу, взвёл курок своего «кольта» и, не успели караульные опомниться, направил его на солдат.
Скорее почувствовав, чем увидев смутно белеющие силуэты двух марокканцев, он открыл по ним огонь, разрядив весь магазин.
Стрельба продолжалась всего десять секунд, но грохот в этом тесном пространстве ещё долго отдавался в ушах, словно взрывы петард во время празднования Фальяса в Валенсии, после которого целую неделю все чувствуют себя оглохшими.