Выпустив мою руку, он буравил меня тяжёлым, мутным и холодным взглядом.
— Неласково ты со мной обходишься, Серый, — проговорил он. — Не по-дружески. А если бы ты пришёл ко мне, я бы бросил всё… Всё бросил бы, слышишь? Потому что ничего важнее твоего прихода для меня не было бы!..
— Мишка, тебе бы домой, — сказал я. — И прилечь. Может быть, поспать.
— В могиле высплюсь, — ответил он. — Серый, я пришёл к тебе, а ты посылаешь меня?.. Как же так?
— У тебя ко мне какое-то важное дело?
— "У тебя ко мне какое-то важное дело"! — передразнил он меня. — Фу-ты, какие мы гордые! Да, я опять пьяный, и что? Лучше пьяный друг, чем трезвый враг! Если бы ты пришёл ко мне в таком виде, я бы не погнушался… Я бы взял тебя за белы рученьки, усадил бы за стол, налил ещё чарочку, да уложил спать. А ты… "У тебя ко мне какое-то важное дело"!
— Миш, перестань. — Я взял его под локоть и повёл прочь от школы. — Что ты хотел? Я тебя слушаю.
— Да тебя я хотел, тебя… Увидеть тебя, только и всего!
Мишку опять качнуло, он немного споткнулся, и я поддержал его, обняв за плечи.
— Плохо мне, Серый, плохо, — выдохнул он. — Хоть сейчас в петлю.
— Что ты говоришь, Мишка!
— Пошли на озеро. Христом-богом прошу, пошли со мной!..
— Ладно, пошли.
Через десять минут мы сидели на песчаном берегу, глядя на тёмную, тревожную воду. Вечер был холодный, с озера дул неприятный, пронзительный ветер, и я с досадой думал: вместо того, чтобы пить дома чай, мы сидим здесь и мёрзнем.
— Плохо мне, — повторил Мишка.
— В смысле?..
Мишка прижал руку к сердцу.
— Вот здесь давит… А все люди вокруг мёртвые. Смотрят на меня мёртвым глазами. Все вокруг — зомби.
— Ты просто не пей так много… Это от водки тебе в голову лезут дурацкие мысли, — сказал я.
— Я и пью, чтобы не отличаться от всех и быть, как зомби.
— Ты что-то не то говоришь, Миша.
Он смотрел на меня из-под полуопущенных век тусклыми глазами.
— Ты не бойся, я не сошёл с ума. В отличие от вас всех.
— Значит, и я, по-твоему, тоже зомби? — усмехнулся я.
— И ты.
Я нарисовал на песке круг.
— Интересно получается. Я зомби, но не чувствую себя, как зомби.
Он усмехнулся.
— А зомби и не чувствуют, что они — зомби. Они считают себя нормальными людьми.
— И когда ты понял, что все вокруг… такие? — спросил я.
— Когда я уезжал отсюда, все были ещё нормальными. — Мишка подрисовал в моём круге горизонтальную линию с какими-то делениями. — Пока меня не было, с вами что-то сделали. Найти бы того, кто сделал вас такими…
— И что бы ты сделал?
— Убил бы его. — Мишка продолжал рисовать.
Я пытался понять, что он изображал. В круге появилось перекрестье двух линий.
— И от этого мы перестали бы быть зомби? — спросил я.
— Не знаю, — ответил Мишка. — Может быть, перестали бы. А может, и нет.
Это было похоже на бред сумасшедшего, и мне было страшно слушать Мишку. Я с самого начала почувствовал, что с ним что-то не так, а теперь окончательно в этом убедился. Он тем временем достал из внутреннего кармана куртки маленькую бутылочку, отхлебнул, занюхал рукавом, потом достал сигареты и закурил. Кажется, он стал курить намного больше, чем прежде.
— Ну, каково тебе теперь, когда я открыл тебе глаза? — Он глубоко затянулся, выпустил в небо длинную струю дыма.
— Не знаю, — сказал я. — Наверно, жутко. Зачем же ты ко мне приходишь, если я зомби? Какое тебе от этого удовольствие?
Он задумчиво поднёс сигарету к губам, но не затянулся, а посмотрел на меня — вернее, как бы сквозь меня.
— Это как могила человека, который был тебе дорог, — сказал он. — Ты не можешь поверить, что его больше нет, ты идёшь на могилу, чтобы убедиться, что она — не его. На памятнике его имя, а ты всё равно не можешь поверить… — Он помолчал, затянулся. — Вокруг одни могилы тех, кого я когда-то знал.
— Что мне сделать, чтобы ты не чувствовал себя так? — спросил я.
Он посмотрел на меня невидящими, пустыми глазами.
— Ничего. Ничего, Серый. Ты не можешь помочь.
— Может, тебе чего-нибудь хочется? Скажи, я всё сделаю.
Он подумал, улыбнулся.
— Давай разведём костёр.
Языки пламени трепетали на ветру, Мишка грел у огня руки и поёживался, а я всё смотрел на его рисунок на песке — круг и перекрестье линий. Внезапно я понял, что это было, и меня пробрала холодная дрожь.
Это был оптический прицел.
— Картошечки бы сейчас, — сказал Мишка.
Я вспомнил, что хочу есть, и поморщился. Мишка снова достал бутылочку и приложился к горлышку, потом протянул её мне. Я покачал головой.