— Или я сейчас сам тебя вытащу! — рассердился Павел Фёдорович.
До нас донеслось нечленораздельное:
— У-у-у… ха-ха-ха!
Вышла луна и засеребрилась на воде яркой дорожкой; круглый чёрный мячик Мишкиной головы колыхался на воде как раз в её пределах. Я недоуменно смотрел, как Мишкин отец начал скидывать одежду, приговаривая:
— Ты у меня сейчас дождёшься… Ох, и дождёшься!
Он вошёл в воду. А через пять минут на песок свалился Мишка — в мокрых трусах, задыхаясь от хохота. Его отец, отдуваясь, подошёл к своей одежде, выдернул из брюк ремень и, не говоря больше ни слова, начал потчевать им Мишку по мокрому заду.
— Батя! — взвыл Мишка при первом ударе.
— Получи, паршивец… Мать не жалеешь!
Ремень снова свистнул в воздухе и хлестнул Мишку.
— А-а, батя, ты что! — орал Мишка.
— Вот он тебе сейчас батя! — Мишкин отец потряс перед его лицом ремнём.
Так он "воспитывал" Мишку, пока не запыхался. Потом он оделся, вдел ремень и застегнул пряжку, а Мишка лежал на песке, и я видел в лунном свете, как его лопатки ходили ходуном. Он издавал какие-то странные звуки, похожие не то на рыдания, не то на смех.
— Вставай, одевайся, — проворчал Павел Фёдорович. — Чего ты там?
Мишка смеялся. От звука его смеха мне стало не по себе. Это был не обычный смех, а какие-то судорожные сотрясения всего тела с высокими, лающими выкриками и вздохами.
— Михаил, прекращай, — сказал ему отец. — Одевайся и пошли домой. По-моему, тут нет ничего смешного.
Я первым догадался, что с ним что-то неладное. Склонившись над ним, я тронул его за голое плечо.
— Миш…
Реакция Мишки была жуткой. Он вцепился в меня, прямо-таки повис на мне, словно я был единственной твердыней посреди зыбких миражей его сознания. Мне пришлось даже присесть на корточки.
— Спаси меня, Серый, — забормотал Мишка в каком-то исступлении. — Спаси меня, пожалуйста…
Мишкин отец тоже склонился к нему.
— Мишка, давай, прекращай это… Пошли.
Но Мишкины руки словно окаменели, сомкнутые кольцом вокруг моей шеи. Он повторял, блестя дикими, широко раскрытыми глазами:
— Спаси меня… спаси, Серый…
Мне ничего не оставалось, как только взять всё в свои руки. Я сказал:
— Всё, Мишка, успокойся. Я с тобой. Давай-ка оденемся.
Я подавал ему его одежду и помогал натянуть её, ни на секунду не отпуская его от себя. Его отцу я сказал:
— Дядя Паша, вам лучше его сейчас не трогать… Видите, он совершенно неадекватен.
Тот вздохнул и покачал головой:
— Это ж надо было до такого допиться… Проклятая водка.
Я сказал:
— Боюсь, здесь дело не только в водке.
С горем пополам одев Мишку, я помог ему встать. На ногах он держался хотя и неважно, но всё-таки держался, и я, обхватив его за талию, повёл прочь от озера. Павел Фёдорович хотел помочь мне вести его, но Мишка шарахнулся от отца, как от какого-то чудовища, и опять забормотал:
— Спаси меня, Серый… спаси меня!..
Я сказал ему твёрдо и успокаивающе:
— Всё нормально, Мишка. Никто тебе не причинит зла.
Всю дорогу он цеплялся за меня, как за спасательный круг, и не отпустил даже дома. Он отшатнулся от рук матери, которая с порога бросилась к нему:
— Мишенька…
Мишка, вцепившись в меня, крикнул:
— Не трогайте меня, вы, проклятые зомби!.. — И опять забормотал жалобно: — Серый, спаси меня от них…
Он не отпустил меня. Как я ни пытался ему втолковать, что мне нужно домой, что я устал и хочу есть, что у меня ещё дела, он умолял меня остаться, вцепившись в меня. Ещё никогда я не видел его в таком плачевном состоянии, и всё это произвело на меня тяжёлое впечатление. Мне было и неприятно, и жаль его, а пуще того жаль его растерянных родителей. Мишкина мама — это худенькое существо с глазами-блюдцами — чуть не плакала, а отец хотя и старался внешне выглядеть сдержанно, но всё же не мог скрыть дрожи в руках, наливая мне чай. Мишкина мама вздохнула:
— Делать нечего… Оставайся ночевать, Серёжа.
Мне пришлось позвонить домой и предупредить, что я остаюсь у Мишки. Его родители гостеприимно и заботливо усадили меня ужинать, но я едва мог есть, слыша из комнаты Мишкин голос, звавший меня:
— Серый… Серый!
Я откликался:
— Я здесь, Мишка! Сейчас я приду, подожди.
Он затихал на минуту, а потом снова принимался жалобно меня звать. Я торопливо закончил с ужином и вернулся к Мишке, дожёвывая последний пирожок. Едва завидев меня, он схватил меня за рукав и притянул к себе.
— Не бросай меня, Серый, — зашептал он умоляюще. — Вокруг эти проклятые зомби.
— Но ведь я тоже зомби, — усмехнулся я.