— Так, значит, завтра у нас с тобой будет разговор, — сказал Пётр Вячеславович. — Сегодня мне некогда, а завтра перед уроками зайдёшь в мой кабинет.
Антошке это было уже не впервой, поэтому перспектива разговора в кабинете директора мало его страшила. Как максимум, его ждала только очередная нотация — и не более того, а к нотациям он привык, как к дождю, мочившему его непутёвую голову. Поэтому, когда все стали покидать зал, он, как ни в чём не бывало, помчался к выходу — бесцеремонно, одним из первых. Но первым выйти ему было не суждено.
Я видел, как у самых дверей Мишка положил руку ему на плечо. Уже один внешний вид Мишки сбил с хулиганистого мальчишки всё его нахальство. Воистину, если бы Антошка задал ему вопрос: "Кто вы?", Мишке впору было ответить, как в каком-нибудь американском фильме: "Я твой самый страшный ночной кошмар". Вряд ли сорванец когда-нибудь думал о грядущем возмездии за все проделки, совершённые им, а если и задумывался, то и представить себе не мог такого поистине страшного мстителя. Как бы то ни было, я видел, как Мишка увёл его с собой, причём Антошка пошёл с ним покорно, испуганный и присмиревший.
Вторую часть "Осеннего бала" пришлось немного сократить из-за неожиданного происшествия с котом, отнявшего довольно много времени. В пятых классах это была развлекательно-познавательная викторина, сценарий которой был уже полностью подготовлен Валерией Алексеевной, классной руководительницей пятого "А", а поэтому мне пришлось только принять его. Кое-какие конкурсы пришлось исключить, но всё равно эта часть "Осеннего бала" тоже прошла интересно для ребят. Разошлись мы только в восемь.
Перед уходом я зашёл в туалет. Из соседней кабинки доносились негромкие всхлипы, и я спросил:
— Кто там плачет? Что случилось?
Мне никто не ответил, и я сам открыл дверцу. Там на корточках сидел Антон Климов, прислонившись спиной к стенке кабинки, вздрагивая от всхлипов и дымя сигаретой. Первым делом я отобрал у него сигареты, а потом спросил:
— Ну, что случилось? Чего ты здесь сидишь?
Он вскочил и хотел убежать, но я преградил ему дорогу.
— Антон, скажи мне, что случилось. Может, я смогу тебе как-нибудь помочь?
Он шмыгнул покрасневшим от слёз носом и буркнул:
— Не сможете. Мне, может, жить осталось всего ничего…
— С чего ты взял?
— Мне этот урод сказал…
"Мишка", — понял я. А вслух спросил:
— Что он тебе сказал?
— Он сказал, что я уже не жилец… Что он встретит меня на улице и… и я пожалею, что родился на свет! Он много всего сказал… Видели бы вы, какой он страхолюдный!
Я вздохнул.
— Иди домой, Антон. Всё уже кончилось, все расходятся.
Он сверкнул в полумраке глазами.
— Я тут ещё посижу… Всю ночь-то он сторожить не будет, спать уйдёт.
— Ты тут ночевать намерен? — усмехнулся я. — Дома ведь беспокоиться будут. Да и школу на ночь закроют. До утра не выйдешь.
— Ну, и не буду выходить. Так он хотя бы не доберётся до меня.
— И ты поверил, что он собирается с тобой расправиться?
— Вы его не видели. Он псих. Натурально. — Антон покрутил пальцем у виска. — Ну, за что он так на меня?.. Из-за того огрызка? Но из-за такого не убивают!
— Убивают и из-за меньшего, Антоша, — сказал я. — Но я не думаю, что этот человек в самом деле хочет тебя убить. Иди домой спокойно.
— Ага! Щас! Я выйду, а он меня за углом ждёт… По-моему, он маньяк какой-то. Не, я лучше тут посижу.
— Нет, Антон, здесь ты сидеть не будешь. — Я взял его за руку и вывел из кабинки. — Пойдём, я провожу тебя.
Мальчишка упёрся.
— Он из-за меня и вас убьёт! А вас-то и вовсе не за что. Вы… это… ну… — Он опять шмыгнул носом. — Хороший.
Я усмехнулся в сумраке.
— Почём ты знаешь, что я хороший?
Он пожал плечами.
— Это видно. Хорошего человека видно. — И вдруг спросил: — А можно сделать, чтобы мне перейти к англичанам?
— Зачем?
— Ну… Это… К вам.
— Вряд ли это возможно, Антоша. Ты уже который год учишь немецкий, переходить на английский поздно. Да и не делается так.
Он вздохнул.
— Жалко… Да всё равно мне теперь это и ни к чему уже…
Я засмеялся.
— Ничего этот человек тебе не сделает! Не бойся его. Пойдём. Его там нет, вот увидишь.
Мне удалось вывести его из школы. Уже начинало смеркаться, в окнах домов горел уютный свет, а Антон опасливо озирался. Мишки нигде не было видно, но Антон был напряжён, как струна.
— Видишь, его нет, — сказал я.
— Нет, он где-то прячется, — не успокаивался Антон. — Ждёт, когда я останусь один.
— Если хочешь, я провожу тебя домой. Ты далеко живёшь?