— Да нет, тут рядом. — Он показал рукой направление. — Вон там, в той стороне.
— Ну, пошли.
Он приостановился, посмотрел на меня.
— Если этот урод вас хоть пальцем тронет, я его сам убью.
Он сказал это так твёрдо, что мне стало не по себе.
— Мне он ничего не сделает, — сказал я. — И не надо его так называть. Пошли.
Мы пошли рядом. В первую минуту мы молчали, а потом Антон спросил:
— А вы что, этого типа знаете?
Я объяснил ему, кто такой Мишка, и добавил:
— А вот швырять огрызком в кота не надо было. Зачем ты это сделал? Ведь он так хорошо выступал, а ты напугал его почём зря.
Антон вздохнул и ничего не ответил. Спустя полминуты он хмуро проговорил:
— Завтра директор опять отчитывать будет…
— Ты уж будь добр, зайди к нему, — сказал я. — Надеюсь, от него ты прятаться не будешь.
Он помолчал, потом сказал:
— Меня все отчитывают, все ругают… Отец дома тоже житья не даёт. Мамка ревёт.
— Ты думаешь, что тебя ругают незаслуженно?
Антон мрачно сопел.
— Этому конца нет, — сказал он. — Меня отругают, а я опять что-нибудь отмочу… И меня опять ругают. А отец и всыпать может. Вот так оно и получается. Как это называется?.. Круг какой-то. Прочный, что ли.
— Порочный, — подсказал я.
— Точно. И что тут делать?
— Порвать этот круг.
— Как?
— Есть только один способ. Ты сам догадываешься, я думаю.
Антон задумался.
— Так сразу не получится.
— Сразу никогда не получается. Но надо попробовать хотя бы постепенно. Только надо решить сразу, хочешь ты этого или нет. Потому что если ты этого не хочешь, не стоит и пытаться.
Он посмотрел на меня. Глаза у него были смышлёные, взгляд прямой и смелый, но сейчас в нём не было ни дерзости, ни нахальства.
— Вы один со мной нормально разговариваете, — сказал он. — Другие учителя отчитывают, директор грозится вообще меня исключить, отец только с ремнём в руках умеет разговаривать, у матери глаза на мокром месте… Я как-то раз с урока немецкого сбежал. Проходил мимо вашего кабинета… Дверь не закрыта была. Ну, и я послушал маленько. То, что по-английски говорили, непонятно было, но мне всё равно понравилось. Я уже три раза так слушал.
— Ты сбегал с немецкого? — нахмурился я.
Он вздохнул, потом засмеялся.
— Если бы мне завуч то же самое начала втирать — мол, зачем с уроков сбегаешь, такой ты и сякой, то я бы её послал куда подальше… А вас не пошлёшь.
— Почему же это? По-моему, любого человека можно послать.
Он усмехнулся.
— Нет, не любого. Вот вас нельзя послать.
— Как это?
— Ну… Не знаю, как сказать. Вот если, например, гору послать. Подойти и сказать: иди ты, гора, туда-то и туда-то, то ей ведь хоть бы что, так? Как стояла, так и стоит. Или солнце. Оно от этого светить не перестанет.
— Да, пожалуй.
— Вот. И вы так же. Вы просто посмотрите, и тот, кто вас послал, сам по этому адресу отправится. Или дальше.
Я подумал: а он неглупый парень. Я не я буду, если не возьмусь за него! Вслух я сказал:
— Если хочешь, я могу позаниматься с тобой английским в свободное от уроков время. Будем считать это факультативом. Ты хочешь?
— А можно? — неуверенно спросил он.
— Только при условии, что ты не будешь сбегать с немецкого.
— А если я не буду сбегать?
— Тогда можешь приходить ко мне. Надо посмотреть, когда мы оба будем свободны.
— Может, после уроков?
— Посмотрим. И ещё кое-что. Если ты хочешь, чтобы мы занимались, то тебе придётся соответствовать и по остальным параметрам.
— Как это?
— Я буду следить за тем, как ты себя ведёшь, Антоша. Если я узнаю, что ты опять что-нибудь натворил — всё отменяется. А я узнаю, уж будь уверен.
Он забежал немного вперёд меня.
— Я хочу выучить английский, Сергей Владимирович! — воскликнул он воодушевлённо. — Я буду всё учить, что вы мне зададите! Это первое, что я буду учить! Если я какую-нибудь там историю не выучу, это фигня… Английский я буду учить.
— Так не пойдёт, Антоша, — сказал я. — Договоримся так: все остальные предметы ты тоже не будешь забывать. Отныне ты под моим наблюдением. Всесторонним. Ты понял?
— Похоже, я попал, — засмеялся он. — Я у вас под колпаком?
— Если хочешь, называй это так. Ты всё ещё хочешь?
— Хочу.
— И ты готов выполнять мои условия?
— Я попробую.
— Неправильно. Надо не пробовать, а делать.
— Тогда я готов.
— Докажешь прямо сейчас?
Он даже остановился.
— Как?
— А вот как. — Я достал отобранную у него пачку сигарет. — Ты больше не притронешься к этому. Ты сейчас возьмёшь эту пачку и выбросишь.