Мишка посмотрел на меня. Его глаза были странными, чересчур большими и неподвижными, а взгляд был сосредоточен где-то на моём лице, как будто он заметил там комара. Протянув руку, он что-то стёр пальцем у меня из-под нижней губы. Я понял, что измазался, когда ел пирожные, и почувствовал жар на щеках. Мишка усмехнулся.
— Ну, как, вкусно было? — спросил он.
Я не знал, что сказать. Мне как будто вложили в живот кусок раскалённого железа. Как будто я не пирожные съел, а по меньшей мере, продался врагу. За два пирожных…
— Неужели ты с ним заодно? — проговорил Мишка с тихой, горькой усталостью. — Ты спокойно позволишь пустить наш остров под его будку, или что он там собирается строить?.. Для тебя это — кусок скалы? Ты всё забыл, что тут было?
— Нет, Мишка, я ничего не забыл.
— тогда почему ты соглашаешься?
— Пойми, мы ничего не можем сделать. Ну и найдём себе другой остров, и там тоже будет много чего…
— А Страшная Клятва? Мы дали её здесь. Если это место разрушится, может быть, она тоже…
— Ерунда, Мишка! Клятва всегда останется в силе, потому что мы её дали. Она может разрушиться только из-за нас самих, остров тут не при чём. Или ты чувствуешь, что она в тебе… слабеет?
— Нет. — Мишка встрепенулся, его глаза заблестели. — Нет, никогда. Но я не могу, просто не могу позволить, чтобы остров застроили! Не нужен мне никакой шалаш, никакой мост… Если он даже сделает это, то я не смогу это принять… Я не смогу там быть, потому что это будет не наше, понимаешь? Это будет чужое. Его, Кирьянова. Нам не нужно это!
— господи, ну ладно, пускай он ничего не делает, просто переселимся на другой остров, — сказал я. — Мы можем сами построить шалаш, и тогда это будет наше, как ты говоришь.
Мишка застонал.
— Нет, это будет уже не то, всё равно не то! Мы должны помешать ему. Знаешь, что мы сделаем? Мы расклеим листовки. На них напишем, что Кирьянов незаконно строит, что он дал взятку какому-нибудь чиновнику!
— Ну, а вот это будет называться клевета, — сказал я. — Знаешь, что за это бывает?
— а почём ты знаешь, что он честно оформил все документы? Наверняка он кому-нибудь дал на лапу. Я уверен на девяносто девять процентов!
— Но он сразу поймёт, чьих это рук дело, и нам с тобой не поздоровится. В итоге он всё равно построит то, что ему надо, а нам он может здорово подпортить жизнь! Стоит ли всё это затевать? Нам это надо?
— Но мы тоже подмочим ему репутацию!
— Пойми ты, ему плевать на нас. К тому же, кто нам поверит? Таким вещам вообще мало кто верит. Кроме того, это нечестно. Лучше не затевать ссор с этим человеком. Пойми наконец, что только нам с тобой нужен этот остров, больше никому. Наверняка все рассуждают так: строит — ну и пусть себе строит, нам-то что? Поэтому такие средства не подействуют, а только сделают нам же хуже.
— и что ты предлагаешь?
— Предлагаю принять его предложение. Это будет разумно.
— Да иди ты со своей разумностью! — вспыхнул Мишка. — Ты трус и предатель!
признаться, мне надоело всё это.
— А ты балда, — сказал я. — На голове ничего и в голове ничего.
Зря я это сказал. Всё произошло моментально: сначала Мишка вскочил на ноги, будто его подбросила пружина, а потом мне показалось, что один из камней сорвался сверху и попал мне по голове. Внутри что-то щёлкнуло, и стало темно.
Когда я очнулся, моя голова была прижата к пиджаку Мишки, а нос пачкал кровью его белую рубашку. Он трепал меня по щекам — а сам бледный до зелени на висках.
— Серый, — бормотал он. — Ты чего? Я ж тебя не сильно…
— Что это было? — промямлил я. Во рту тоже был вкус крови.
— Прости, я не хотел… Извини. Само получилось, подумать не успел…
Мы стояли на коленях у кромки воды. Мишка зачерпывал воду ладонью и умывал мне лицо. Его ладонь была жёсткой и шершавой, как тёрка; она заботливо отирала мне всё лицо, часто возвращаясь к верхней губе.
— Кровищи-то сколько, — пробормотал он.
Когда новая пригоршня воды плескала мне в лицо, я задерживал дыхание. Стекавшая обратно вода была розового цвета. Мишка свернул пиджак, уложил меня на спину и подложил его мне под шею. Он нажал мне на переносицу, ощупывая кость.
— Не больно? — спросил он.
— Вроде нет, — ответил я немного гнусаво: в носу у меня хлюпала кровь.
— Ну, хочешь — врежь мне тоже, — сказал Мишка в пылу раскаяния. — Давай, бей со всех сил. Не бойся, башка у меня крепкая. Покрепче, чем у некоторых.