Выбрать главу

После того как Шанц уехал вчера из поселка, мысли его то и дело невольно возвращались к дочери. Во время поездки на машине он разговорился с водителем о современной сельскохозяйственной технике для уборки урожая. Оба, вспомнили, как когда-то пекли картошку в полевых кострах, вспомнили осенние деревенские запахи, дым, расстилавшийся над полями, подобно туману. Шанц невольно подумал о Фридерике. Когда он сидел в кабинете у генерал-майора Вернера и делал заметки по обстановке, нанося на свою карту необходимые сведения на предстоящие учения, то нашел на ней маленькое озеро, в котором много лет назад купался во время штабных учений. Почти по всему берегу озера рос густой камыш, отгораживая воду от берега сплошной желто-зеленой стеной. Глядя на это маленькое голубое пятнышко, Шанц представил, как хорошо было бы показать как-нибудь это озеро дочери.

Полковник думал о Фридерике со смешанным чувством радости и боли. Он чувствовал, что снова обрел дочь. Их отношения изменились в лучшую сторону, и он понял, насколько одинока она сейчас. Он увидел в ней женщину, он осознал вдруг, что мужчины говорят и думают о ней, но в то же время он понял и женщин из поселка, которые терпеть не могут Фридерику. Он не раз вспоминал свое вчерашнее прощание с дочерью, когда она дала ему половинку фотографии и попросила помочь ей. С Фридерикой явно что-то произошло. Она никогда не была такой беспокойной и никогда не тревожилась, если речь шла о мужчинах. Сейчас в ней открылось что-то такое, в чем он может ей только позавидовать. Она, видимо, вступила в тот возраст, когда женщина может отказаться от всего на свете, только не от своего идеала, думы о котором в равной мере переполняют ее радостью и печалью. У Шанца в жизни такого уже не будет. Его любовь была совершенно другой. И хотя она не была поверхностной, в ней все же чего-то не хватало, что-то прошло стороной, не затронув сокровенных струн его души. Он всегда это ощущал, когда видел, что делает любовь с молодыми людьми, когда они из-за нее забывают обо всем. Шанцу от души захотелось помочь дочери.

Он повернулся к Пульмейеру и спросил:

— Не знаешь ли ты майора Виттенбека, артиллериста?

Пульмейер смотрел в эту минуту вдаль, на рощу, и Шанц не был уверен, расслышал ли майор его вопрос. Пульмейер неожиданно встал, вынул из кармана кожаную перчатку и быстро протер ею свои сапоги. Шанц сразу догадался, кто приближается к роте. Пульмейер быстро пошел к дороге, которая отделяла расположение роты от штаба полка. Через минуту Шанц увидел, как он идет уже по краю просеки с полковником Бредовом, направляясь, видимо, к бронетранспортерам роты.

В прошлом году на одном из партийных собраний в штабе Шанц, критикуя Бредова, высказал несколько замечаний в его адрес, сославшись на то, что о нем говорят солдаты: «Вот увидишь, когда Бредов уволится в запас, он станет чистильщиком обуви!»

Кое-кто из офицеров тогда резко обрушился на Шанца: мол, легко высказываться подобным образом, это может развеселить, и только. Ведь дисциплина и порядок в дивизии от этого не улучшатся, да и офицеров не станут уважать больше. Порядок и дисциплина в армии подчас начинаются именно с чистых сапог и правильного ношения фуражки, с утюжки брюк и стрижки волос по-уставному.

В своем ответе Шанцу Бредов порекомендовал политработникам уделять больше внимания подобным мелочам, а большинство офицеров, говорил он, проходят мимо недопустимых явлений и даже посмеиваются над теми, кто неутомимо борется с нарушителями дисциплины. Шанц не остался в долгу и в ответном слове подчеркнул различие между стремлением к порядку и дисциплине и причудами отдельных офицеров. К причудам, как известно, люди подлаживаются быстро, как к привычкам учителей, и такая чрезмерная, но односторонняя требовательность офицеров уже не дает должного результата. Исход боя решают отнюдь не безукоризненно вычищенные сапоги…

Шанц смотрел вслед Пульмейеру и Бредову, которые остановились у первого бронетранспортера. Видимо, Бредову не в чем было упрекнуть командира роты относительно маскировки и чистоты машин, и они пошли дальше. Бредов на своих коротких ногах делал маленькие шаги, и поэтому всегда казалось, что он спешит. Когда же на нем был ватный комбинезон и в его движениях не было быстроты, он выглядел угловатым.