— Да ты в своем уме?! — спросил кто-то из солдат и громко рассмеялся.
— Я отошел на минутку по нужде, а когда вернулся, то…
— Ты, наверное, ошибся направлением! — успокоил его Фихтнер. — Подожди, я тебе покажу, куда мы их сложили. — И Ульрих ловко вскарабкался на бруствер.
— Если это и на самом деле так, тогда для нас лично учения закончились… — печально проговорил кто-то.
— Не мели чепухи! — резко перебил его Айснер.
В этот момент вернулся Фихтнер, и Литош увидел, как он беспомощно развел руками.
— На огневой позиции остались только одни пулеметы! — выпалил он, глядя на солдат, выражения лиц которых нельзя было рассмотреть.
Солдаты словно в рот воды набрали. Куда исчезли автоматы, которые они оставили на бруствере, для всех было загадкой.
Возле входа в укрытие снова появился часовой. Часто дыша, как человек, который только что бежал, он сбивчиво проговорил:
— Нигде ничего нет. Я отошел всего-навсего на минуту, не больше… Правда, я заметил какую-то фигуру… Далеко он уйти не мог. Что же теперь делать?..
— Продолжать дрыхнуть! — бросил кто-то язвительно. — Дрыхнуть!
Однако никто не поддержал его. Шанц тоже молчал, как будто его здесь и не было.
— Кто это сделал, — тихо проговорил Литош, будто обращаясь к самому себе, — тот дрянной человек. Воровать оружие — это все равно что… поджигать дома или что-нибудь в этом роде.
Он медленно направился к выходу, но его задержал Айснер:
— Останься! Ты должен быть здесь!
Молчание одних, равнодушие других и растерянность третьих начинали злить Фихтнера. Он снова будто попаяв невидимые тиски. С тех пор как он находился здесь, в лесу, где пахло сырой землей, где над головой раскинулся купол звездного неба, а вдалеке проглядывал контур поросшего лесом холма, он чувствовал себя свободно, как дома. Огневая позиция вместе со щелью, ходом сообщения и бункерами казалась ему такой же надежной, как когда-то овчарня. Он стоял на бруствере окопа, и его хорошее настроение постепенно улетучивалось.
— Командир отделения, немедленно направьте кого-нибудь к командиру роты! Доложите ему о случившемся и сообщите, что я вместе с одним отделением на бронетранспортере через полчаса прибуду в штаб. Всем остальным продолжать работать, как будто ничего не случилось. Все! — распорядился полковник Шанц.
Люди молчали. Ефрейтор Айснер приказал Фихтнеру доложить об исчезновении автоматов с бруствера окопа командиру роты. Ульрих бросился выполнять приказание и бежал всю дорогу, делая большие прыжки. Бег несколько успокоил солдата, снял нервное напряжение. Прошло всего несколько минут, и Фихтнер услышал за своей спиной угрожающий рев бронетранспортера.
Бронетранспортер на приличной скорости двигался в направлении плотины, неподалеку от которой раскинулся палаточный лагерь. Сидя в машине, полковник Шанц ломал голову над тем, кто и с какой целью забрал автоматы с бруствера окопа. Вполне возможно, что это сделал один человек, но тогда у него должна быть машина, ведь иначе столько автоматов никак не унесешь. Из батальонного начальства на такой шаг никто, конечно, не мог пойти: это было не в их интересах, и уж тем более таким человеком вряд ли оказался бы подчиненный майора Пульмейера. Если бы на неохраняемые автоматы наткнулся кто-нибудь из офицеров другой части, он бы так не поступил, ибо любой офицер, унтер-офицер или солдат хорошо понимает, что стрелковое отделение, у которого украдено оружие, не сможет участвовать в предстоящем бою и, следовательно, только нанесет ущерб своей роте и даже батальону.
Полковник полагал, что найдет исчезнувшие автоматы в одной из офицерских палаток. Ему хотелось поскорее отдать автоматы солдатам, потому что он очень хорошо понимал, что они сейчас испытывают. Ребята столько времени работали на холоде и ветру, отрывая окоп! В укрытие они спустились по его приказу и вовсе не заслужили того, чтобы у них забрали оружие из-за одного разгильдяя. Они должны получить свое оружие обратно, в крайнем случае хотя бы за час до начала наступления, так как потом будет поздно. А солдат без оружия — это не солдат, даже если на нем военная форма, для предстоящего боя он человек потерянный.
Понимая, что необходимо спешить, полковник Шанц то и дело поторапливал водителя бронетранспортера. Ехали с открытым люком.
Полковник стоял, сняв с головы фуражку. Холодный встречный ветер бил ему в лицо, трепал волосы, высекая из глаз слезы. Когда бронетранспортер промчался по плотине и начал приближаться к лесу, ветер заметно утих. Шанц протер глаза.