"Мы покидаем этот город. Берите с собой лишь то, что сможете взять и то, что сможете запомнить. Не оборачвайтесь в горечи. Наши предки пришли сюда, покинув свой мир, пришла пора и нам".
Когда те, кто пошел за ним, покинули Уэльту и направились по Королевскому Кольцу, мгла медленно затянула небо, но не коснулась ни города, ни реки, ни дороги.
***
Госпожа Диальде медленно спускалась вглубь холма. Было непривычно тихо. И тишина была не такая, не прежняя. Прежде тишина была не совсем тишиной — где-то глубоко внизу, под крутым мостом с галереей, в темноте шумела вода. Где-то размеренно спадали со сталагмита редкие капли, где-то постоянно шептал в коридорах подземный ветер.
Сейчас не было ничего. Не было далекого, почти несуществующего гула воды. Не было движения воздуха. Даже темноты не было — одна какая-то полупрозрачная тусклость, от которой исчезали цвета. Ей было страшно. Но она шла вперед, туда, где за мостом, в зале, потолок которого, подобно вековым деревьям, подпирали тысячи колонн, среди ушедших королей спали ее муж и младший сын.
Светильные камни испускали слабый, мигающий свет, умирая, как все в этом мире, когда король покинул Холмы. В какое-то мгновение ей захотелось опрометью бежать отсюда, догнать последних, уйти и жить. Но, наверное, уже поздно.
"Какая же я слабая и трусливая, — всхлипнула она. — Я ведь хотела прийти сюда и остаться с теми, кого любила. И вот — трушу. И все равно уже поздно. Я так или иначе тут умру".
Она нашла саркофаги как раз в то мгновение, когда холм еле заметно дрогнул, и по потолку прошла трещина. Сквозь нее лениво протек дневной свет, слабый, блеклый, не ранящий глаза, как прежде, своей пламенной красой.
"Может, ждать и не придется". Эта мысль принесла облегчение, и она заплакала. Она упала на колени между двумя саркофагами и, вцепившись руками в их края, заголосила.
— Милые, милые вы мои! Как же я тоскую, как я тоскую! Заберите меня, пожалуйста, я не хочу ждать и умирать, заберите меня сразу! Я не могу вас бросить, не хочу! Ойойоооооииииий, как же тошно мне, как тошноооооо!
Она понимала, что тех, кого она пришла искать, тоже нет здесь, и давно. Но это были ее Холмы, это был ее мир, и от мысли, что надо уйти, что Холмов больше не будет, ей становилось просто невыносимо. Хоть бы умереть вот сейчас, сразу, чтобы не долго в одиночестве, в ужасе, только среди своих жутких мыслей, или кто-нибудь пришел бы, вырвал отсюда насильно, спас… но все ушли. Догонять поздно.
Она бессильно легла на пол. Темные с сильной проседью косы рассыпались по пыльным плитам. Земля вздрогнула еще раз, каменная крошка зашуршала, стекая по стенам. Присыпала зеленый бархатный подол.
Лежать, не шевелиться, пока не засыплет всю.
Снова дрожь земли. Нет. Это кто-то схватил ее за плечо. Да, звук, живой звук.
— Дочка! Дочка, я знал, что ты здесь. Я пришел за тобой. Идем. Идем скорее.
Диальде обхватила отца руками и зарыдала.
— Папа! Папочка! Я так боялась! Что все ушли! Что уже некуда идти! Я так боялась, что буду долго умирать!
Он прижимал ее голову к своей широченной груди.
— Тсс, тихо, тихо, девочка. Твой папа не последний среди магов. Краткий путь я тоже знаю. Закрой, закрой глаза, дочка. А лучше и уши закрой, и вообще усни. Да, усни.
Любимый конь отца, такой же старый, как он сам, и такой же крепкий. Она, мать и бабка королей, свернулась как маленькая девочка, в огромных лапах отца. Он погладил ее по седым волосам, и Диальде почти радостно подчинилась сну. Последнее, что она слышала, цокот копыт, не вызывавший эха, и гул дрожащей земли.
***
Пустыные никогда не заходили сюда. Предания говорили, что здесь кончаются края людей, и то, что дальше — запретно. Никто не возвращался отсюда, и "увидеть белую дорогу" среди Пустынных означало — умереть.
Но сейчас они смотрели на Великую Белую Дорогу, по которой люди пришли в этот мир. Она была огромна и непохожа ни на что. Она была в три полета стрелы шириной, ровная. Буро-желтые камни и песок словно сами выравнивались и превращались в тускло-белый, ровный ковер дороги.
Они стояли над ней — Райта и трое вождей, пошедшие за ним. А чуть поодаль сгрудились их люди. Мужчины, женщины, старики, дети. Им в отличие от людей городов, было мало что собирать.
И еще чуть на отшибе ждала она, госпожа Атаэ, мать Вождя Круга. И совсем мало людей были за ней — никто не поверил полукровке. Почти никто.