Риама упал грудью на берег, вытолкнув вперед Аримэ. В глазах плыли желтые пятна, во рту стоял привкус крови, грудина болела. Еще немного, ну!
Болото отпустило с недовольным чваканьем. Двое других выбрались рядом, подхватили под руки, не говоря ничего.
Он чуть не заплакал, вспоминая, как в Дарраме одни бросали других на съедение тварям, чтобы хоть еще день прожить. Он не знал, что теперь в городе, но надеялся, что всех этих, всех этих гадов, трусливых сволочей сожрали, или они сами передохли от голода и страха в своих норах. Лучшего они не заслуживали.
"Чтобы болото тебя засосало", — подумал он. "Грязь — в грязь".
До Холмов добралась едва треть людей. Но все же они шли, они боролись, они прорывались. Они верили друг другу, они спасали друг друга, защищали слабых. Они никого не бросили тварям, чтобы откупиться, как бы ни шептали голоса в голове.
Они уже стояли наверху, глядя на черную полосу, оставшуюся за ними. Боги, неужели они прошли весь этот путь? Вот эта черная жидкая полоса — проломленный их бегством лед болота? Хорошо, что оно недавнее, не успело стать глубоким, иначе бы им не пройти. И если бы не этот совсем мальчишка-бард, который плакал и трясся весь — но вел, вел, чуя нутром верный путь, они бы погибли все.
Черная вязкая жижа пятнала склон, отмечая их путь. Жуки, перепуганные тараканы ползли вверх по белому снегу.
Кто-то ахнул. Риама посмотрел вниз. Черное с красноватым отливом лоснистое кольчатое тело выбиралось на берег. За ним еще одно, и еще. Вскоре вся поверхность болота почернела и забурлила от бешено скользящих колец.
— Пппровались ты…, - чуть не рыдая, выругался кто-то рядом. Риама чувствовал, как из горла рвется вопль дикого отчаяния и ненависти, как вдруг черный змеящийся клубок внизу застопорился у самого подъема, словно наткнулся на какую-то преграду.
— Ааааааа!!! — тоненько закричал мальчишка-бард. — Аааааа!!!!
Риама понял все, о чем он орал. А когда сумел встать и посмотреть туда, куда указывал мальчишка, он увидел в ранних сумерках зимнего дня Ночных. Он сразу понял, что это Ночные. Они, словно не замечая того, что творится, быстро скатились вниз, и впереди их была женщина в блестящей кольчуге. С высоты летели чернооперенные стрелы Ночных.
Риама заплакал, кусая кулак. Аримэ села на снег и закрыла лицо руками.
***
— Возможно, такое творится и в Королевской четверти. В которой нет короля.
— Ты пришел, чтобы я дал короля Дню? — спросил Ринтэ Злой Язык.
— Нет, я пришел просить тебя помочь нам обрести короля.
— Скажи яснее.
Онда сцепил руки на коленях, покачался на пятках.
— Человек королевской крови должен встать на Камень. Покойный государь имеет сына от Анье, сестры Блюстителя Юга. Мы долго скрывали его, но теперь он стал достаточно взрослым, чтобы пройти испытание Камнем. Но ему нужно добраться до Камня.
Ринтэ усмехнулся.
— Под землей и в ночи тварей не меньше.
Онда поднял взгляд.
— Под землей и в ночи твоя власть, государь. А твоя власть крепка.
Ринтэ помолчал, чуть склонив голову набок и изучающее глядя на барда.
— Почему же на Камень не встала сестра прежнего государя?
Челюсти Онды закаменели.
— Можно сказать, что она умерла.
— Даже так?
— Даже так.
— Хорошо. Для этого нужна королевская кровь и благость. Теперь убеди меня, Онда. Зачем мне это? Не вспоминай об Уговоре — я блюду его, и потому не вправе вмешиваться в дела Дня. Ты сам сказал, что моя власть крепка. Зачем мне решать еще и дела Дня? Что ты можешь предложить мне, если даже короны Дня мне не нужно? — Ринтэ неторопливо налил Онде чашу. — Пей, бард дома Ньявельтов. Так легче говорить.
Онда с поклоном принял чашу. Выпил.
— Посмотри сам на Диск Мира, государь. Ты видишь черное там, где Восток и Север? Присмотрись — и ты поймешь, что Диск скоро перевернется, и корни древа Мира будут видеть небо, а все остальное опрокинется в бездну.
"В Провал", — холодок пробежал по спине принца. Судя по лицу короля, Онда знал, куда бить.
— А ты уверен, что если ваш принц встанет на Камень, все вернется к прежнему?
— Не уверен. Но это не причина ничего не делать.
Ринтэ опустил взгляд и погладил рукой ковер.
— Ты предлагаешь мне всего лишь надежду, Онда. — Он сжал и разжал руку, показав пустую ладонь. — Надежда — это ничто, Онда. А взамен ты много просишь. Что ты мне предложишь еще?