Райта лежал в стороне, завернувшись в темно-коричневый косматый плащ. Он еще не спал. При приближении Деанты он резко поднялся и встал, настороженный, напряженный, готовый к драке.
— Я пришел просить у тебя прощения, мой брат в третьем колене, — сказал Деанта.
Райта не сразу ответил. Он смотрел недоверчиво, ноздри его нервно раздувались, как у принюхивающегося хищника.
— Прощения?
— Да. Я должен был оставить тебе твой бой. Прости меня, я не хотел тебе позора.
Райта поджал губы, опустил голову.
— Я был глуп. Ты был прав, — ответил он рублеными, короткими фразами. Переломить гордость ему было трудно, очень трудно.
— И все же ты убил червя, в конце концов. Ты хорошо дрался.
Райта вдруг улыбнулся — сначала коротко, неуверенно, а потом во весь рот, сверкая белыми острыми зубами. Он подпрыгнул на месте, запрокинул голову, и запел:
— Я, Райта, я славный воин!
Был тяжелым бой,
Были злобными твари!
Но мой нож не знает промаха!
Я воздам хвалу отцу моему, Маллену!
Я воздам хвалу моему брату, Деанте!
Ибо они сильные воины,
И быть рядом с ними в бою — слава и честь!
Райта прыгал и топал ногами, бил себя в грудь и смеялся. Деанта, поймав ритм, стучал кулаком по колену, а люди в очажной, застыв от удивления, смотрели на это зрелище. Потом кто-то засмеялся, кто-то начал прихлопывать, кто-то подхватил припев Пустынных — айя-айя-айя!
Маллен, отдернув тяжелый войлочный полог, незаметно вышел из комнаты. Он смотрел хмуро, но улыбался.
— Ты все же будешь королем, парень, — прошептал он. — Правильным королем будешь.
А на другой день Деанта повел отряд встречать караван великого Тианальта. Райта был с ним.
Вирранд вошел, чуть пригнувшись. Пустынные, когда-то вырезавшие этот шерг в песчанике, были и тогда невелики ростом. Впрочем, Вирранд считался одним их самых высоких людей Юга, ему почти везде приходилось пригибаться. Маллен, нарядный, с расчесанной и заплетенной в косу бородой ожидавший гостя, велел слуге принести хороших свечей, не жировые плошки, но Тианальт махнул рукой.
— Не нужно. Сестра у себя?
— Да.
— Как она?
— Здорова.
— Я не об этом.
Маллен кивнул. Вздохнул.
— Голова у нее все хуже, — пробормотал он. — Она все дальше уходит.
Вирранд сжал и разжал кулак.
— Плохо выглядишь, брат, — сказал Маллен, полулежа на кошме у жаровни. Вирранд молча кивнул. Он неотрывно смотрел в огонь и медленно-медленно, не чувствуя вкуса, пил вино. Сам же и привез это вино. А еще он привез зерно и вяленое мясо, сушеные фрукты, лекарства и горючий камень, соль и ткани, оружие и еще много-много невероятных ценностей, на которые, разинув рот от восторга, пялился Райта. Столько сокровищ он никогда не видывал. Пока лошадей разгружали на площади поселения и перетаскивали груз в кладовую, Райта все смотрел и смотрел, не понимая, как может в одном месте быть сразу столько богатства.
Снаружи угасал день. Из пустыни начинал течь лютый холод, и, смешиваясь с дневным жаром, давал недолгую прохладу. Из земли быстро полезла трава, раскрывались на кустах и деревьях кожистые, лаковые почки.
Вирранд вышел на внешнюю галерею, к огням и голосам. Маллен последовал за ним.
— Весело им. Будто все так и надо.
— Они не помнят другой жизни и белой луны.
— Да тут и постарше есть.
— Что же и им не порадоваться? Караван пришел — значит, можно жить.
— Долго ли?
— Хоть сколько. Устал ты, брат.
— Устал.
— Пошли в дом.
— Погоди пока, как холод залютует — уйдем. Красиво тут.
Маллен поднял брови, но ничего не сказал. Привык уже. А Тианальт что-то красивое нашел в этом убогом, мертвом месте, где между льдом и пеклом вся жизнь под землю прячется.
— Как там?
Вирранд дернул плечом.
— Хреново там.
— А точнее?
— А точнее почти ничего сказать не могу. Людей оттуда, через Анфьяр, приходит все меньше. Они говорят… разное.