Мне отсекли голову.
— Флэнаган, — бормочу я, но он не слышит меня, да я уже и не могу говорить.
ЛЕНА
Очухиваюсь в собственном — человеческом — теле. И кошмар начинается.
ПИТЕР
Я помню момент своего рождения.
Знаю, звучит неправдоподобно и, наверное, это ложная память, однако… Я всегда думал, а что, если я начал развиваться, пока был замороженной оплодотворенной яйцеклеткой? Что, если начал мыслить, еще не родившись?
Боль, кровь, крики матери, ее перекошенное от боли лицо.
Помню, как она кричала и выла, оставшись без кожи. Слезы, будто роса, стекали по полиэтилену, заменявшему ей кожу.
Помню мать спящей — она походила на ребенка. Прекрасное зрелище. Когда мы жили вместе на Земле, то, бывало, смотрели вечерами старые фильмы, и она засыпала рядом со мной на диване. Посапывала и похрапывала, пока я баюкал ее. Как же трогательно…
Знаю, во мне есть жилка насилия. Я, бывает, срываюсь, но хочу, чтобы меня запомнили как сильного, справедливого лидера, обеспечившего человечеству безопасность.
Но скорее всего я даже и не умру, хотя технически такое возможно.
В юности я посеял много семян зла. Сделал такое, чего делать не стоило. Однако вот я бог, у меня сила, о которой раньше и помыслить было нельзя. В этом-то и заключается причина всех моих действий, если не считать следующего факта: для действий причины мне не нужны. Власть — есть все. Прими ее, и она станет тобой.
Не оглядывайся, не сожалей, не оставляй бокал вина недопитым. Такова моя философия.
Я боюсь лишь одного — умереть душой, утратить способность наслаждаться жизнью. Потому и впадаю в крайности: изнасилования, пытки, убийства… Они придают жизни вкус.
Ага, чувствую, мать и ее пират прибыли на Землю. Но мы готовы. Их поражение расцветит мою жизнь новыми красками.
Мать пришла убить меня, но я не виню ее. Я немного с ней поиграю, запру ее разум в теле робота; ужасну своей мощью и властью, потом прощу. А Флэнаган умрет — захвачу его разум, стану пытать и под конец вовсе сотру, оставив от пирата лишь тело, пустую оболочку.
Но мать я пощажу. Мы снова будем вместе — как раньше, друзьями.
Я жду тебя, Лена…
Ну, хватит. Запиши эти слова и сохрани. Потом, когда мы победим, воспроизведешь.
Да, Гедир.
АЛБИ
Флэнаган в с-ссскафандре, на с-ссстраховочном трос-сссе болтаетс-ссся в кос-сссмос-сссе и расс-сссказывает мне о с-сссвоем приключении, о великой победе.
В его голосе — грус-сссть. Отчего же не радос-сссть? Не понимаю, и от этого мне с-ссстановится больно.
— Что не так? — с-ссспрашиваю я, и ответ Флэнаган з-зззвучит пугающе:
— А куда я теперь? Куда, эх…
— Теперь ищи новые приключения. — Но Флэнаган будто не с-ссслышит.
И я умираю.
А потом воз-зззрождаюс-сссь и, прос-сссмотрев память предыдущей личнос-сссти по имени Алби, нахожу ее интерес-ессной: радос-сссть, надежда, удовлетворение жиз-ээзнью… а еще — с-ссстрас-сссть к путешес-ссствиям.
— Флэнаган, — говорю я, — прощай.
Я ус-ссструмляюс-сссь в открытый кос-сссмос-ссс быс-есстрее мыс-сссли. Мое тело вс-сссе ус-ссскоряетс-ссся, пока время и прос-ссстранс-ссство не с-ссстановятс-ссся одновременно вс-сссем и ничем. Я тихонько напеваю:
Книга 10
ЛЕНА
Звезды искрятся и манят светом из далеких глубин космоса, куда не забирался еще ни один человек. Но я лечу туда, в пустоту. Она бесцветная и все еще радует душу глубиной — там пока не бывал человек…
Не так.
Заезды искрятся и манят светом из далеких глубин космоса, где не бывая еще ни один человек: Но я лечу туда, чтобы нарушить девственную…
Не то.
Я лечу туда, и девственная глубина вселенной…
Нет, нет и еще раз нет! Все не то!
Мы проделали долгий путь — десять лет. Я построила новую яхту и лечу на ней сквозь бездонный, безбрежный волнующий сердце океан космоса — туда, куда еще не проник сознанием человек. Чувство, будто я шагаю по свежевыпавшему снегу, оставляя на нем крохотные следы, знаменующие конец его нетронутости.
Уже кое — что! Замечательно, я бы сказал! Живенько так, а что за метафора в конце!
Брешешь. Метафора даже не звучит, а дребезжит, словно консервные банки, привязанные к кошачьему хвосту Не льсти, железка, я тебя предупреждала.
Однако мне метафора понравилась. Что, и собственное мнение уже нельзя высказать?!
Нет.
Несправедливо.
Я много думала и пришла к выводу: теперь у Земли есть надежда. Флэнаган записал на видео, как мы убили Питера; мы сгрузили все в память моего удаленного компьютера, а затем транслировали на всю планету: сражение пиратов с диктатурой Гедира (от и до) и еще — полный шокирующий перечень его злодеяний. Уверена, просмотрев этот фильм, граждане Земли поумнеют и в следующий раз сделают правильный выбор.
А может, и нет. У них столько ресурсов, знаний, свободы, а они притесняют других. Зачем? Где логика?
Похоже, они делают это ради забавы.
Солнечная яхта мчится сквозь неизведанные, пугающие просторы космоса. А я сижу внутри и бережу гоняющуюся рану прошлого у себя в мыслях.
Беспокоюсь.
Виню себя.
И живу этим чувством.
Само собой, на свою — человеческую — память я не полагаюсь. Все образы, звуки, мысли, возникшие за время, что мы с Флэнаганом знакомы, записаны и бережно хранятся на жестком диске моего компьютера. Эти трехмерные, яркие файлы-картинки ждут, пока я доберусь до них и открою.
Потому-то совесть и грызет меня особенно беспощадно — я сама дала ей в подмогу компьютер.
Запускаю диск с воспоминаниями — некогда сладкими, теперь — желчно-горькими. Это память о том, как мыс Флэнаганом летали на шелковых крыльях на планете Дикого Запада.
Я стою на краю плато, и вот мои мысли: Что я тут делаю?
[Какая нерешительность! И вдобавок наивность. ] Боишься? — говорит Флэнаган.
[Ну же, Лена, скриви губы, задави этого козла презрением!] Ни капельки, — отвечаю я.
[Что б тебя разнесло! И это ты называешь «задавила»?! У тебя же ноги трясутся и пульс зашкаливает. Флэнаган того и добивается. Спокойно! Заставь его самого нервничать!]
Ой, мамочки, сейчас обделаюсь, — мысленно бормочу я, a компьютер записывает.
[Лена, ты как ребенок маленький! Ссыкушка! Глянь в лицо Флэнагану — он ухмыляется. Играет на твоих нервах, как на гитаре. То-то ему так легко удалось тебя одурачить. Все с самого начала шло по его плану.)
Все обойдется, — успокаивает меня удаленный компьютер.
[Очень утешительно, не правда ли? Запрограммировала эту долбаную железку, чтобы сюсюкалась со мной. Нет чтобы ориентировать ее на ловушки!]
Я упаду, переломаю себе все кости, а потом рехнусь от боли, — проносятся в голове дикие мысли.
[Держу пари, все это написано у тебя на лице. Нельзя показывать страх! Не раскрывай эмоций! Только так можно управлять человеком. Эх ты, голова — два уха…]
Не упадешь — убеждает меня компьютер.
[Эй, железка! Замолчи!)
А ведь был шанс грохнуться,
[Отвлекись от голосов в черепушке. Смотри на Флэнагана. Узнаешь взгляд? Капитан догадался, что ты болтаешь сама с собой! Да ты и болтаешь сама с собой, как шизичка!)
Надень упряжь, — подсказывает Флэнаган.
[Чувствуешь повелительный тон? Хитрюга притворяется, что помогает, а сам уже плетет паутину заговора. Умасливает, пытается влюбить в себя, подчиняет.]
Застегиваю ремни. Крылья — мягкие, гибкие, из какого-то полимера, и в то же время невероятно прочные.